Нам опять нужна оппозиция

32.08 — 04. 09. 1991

PDF файл

Этот нерешительный и слабый путч дал российскому демократическому движению легкую победу. Он воспол­нил как раз то, чего так недоставало нашим демократам: подарил символ, что-то вроде взятия Бастилии. Теперь и у нас есть свои святые, свои мученики.

Главное его политическое последствие: враги Ельцина и сил, его поддерживающих, сметены. Можно всё: смещен союзный министерский кабинет, приостановлена деятель­ность РКП, закрыты газеты «Правда» и «Советская Рос­сия», сняты нелояльные руководители на местах, очень ос­лаблен Горбачёв. Мало того, путч оттянул наступление будничной жизни для нашего демократического движе­ния. Поясню: революция — всегда праздник, всегда карна­вал. Потом наступает самый тяжелый момент: переход к будничной повседневности. Для революционных полити­ческих лидеров это всегда тяжелое испытание, потому что они формируются как раз в ситуации праздника. Они по­являются и выдвигаются благодаря умению произносить яркие, зажигательные речи и проч., а на посту государст­венного деятеля от них требуются уже совсем иные свойст­ва. Как тамада совсем не обязательно лидер в повседнев­ной и трудовой жизни. Эти будни уже начинались. Стали падать тиражи газет, накопились усталость от митингов и манифестаций, раздражение от бессилия новой власти. Путч отодвинул будни, подарил продолжение праздника.

Итак, провалившийся мятеж 19 августа — великий пода­рок нашему революционно-демократическому движению.Но не демократии. Демократия и это движение — отнюдь не совпадающие между собой вещи. У нас демократы — это «революционная» партия со своими политическими целями, начертавшая демократию на своих знаменах. Эта партия, как и любая партия, имеет свою специфическую, не сводящуюся к демократии идеологию, свои специфиче­ские, не сводимые к демократии интересы, связанные с особенностями ее возникновения, с обстоятельствами ее политической борьбы. Отношение здесь примерно такое, как между одной из партий (Демократической или Респуб­ликанской) в США и американской демократией.

К примеру, круг вопросов, связанных с национальными отношениями, национально-государственным устройством. Политически после избрания Ельцина на пост главы рос­сийского парламента российским демократам оказалась выгодной идея республиканского суверенитета, позволяв­шая вступить в блок с национально-демократическими силами в республиках и использовать в своих интересах русский национализм. (Хотя поначалу господствовала идея прав всех наций, а не государственного самоопреде­ления республик.)

Таким образом, у нас конкретно-историческая форма демократизма стала подменять собой само содержание де­мократизма. Идеология «Демократической России» посте­пенно начала обрастать напластованиями, не имеющими отношения к демократии как таковой, но имеющими отно­шение к конкретным политическим условиям существова­ния этой партии. И сам демократический блок чем ближе к власти, тем, естественно, больше включает в себя людей, далеких от демократии и привлеченных туда стремлением к личном выгодам. Все больше включается и элементов околонационалистических. Наоборот, многие группы и си­лы», объективно вполне укладывавшиеся в логику и систе­му общедемократических принципов, оказались вне этого блока, на стороне КПСС и союзного централизма. Чем, например, антидемократичны требования татар, которым демократы противопоставляют принцип единой и недели­мой России? Но из-за конкретной расстановки полити­ческих сил татар меньше пугает союзный центр с его сла­беющими структурами, чем усиливающаяся и все более обретающая националистическую окраску российская де­мократия. Чем отличается рабочий Таллинна от свердлов­ского рабочего? Только тем, что поддержка требований таллиннских рабочих российским демократам сегодня не выгодна. Поэтому свои, во многом демократичные, требо­вания русский рабочий Таллинна выражает через Интер­движение. Подобным образом демократические по сути ус­тремления бандеровцев привели их к поддержке Гитлера.

В сложившейся обстановке фактического возвращения к однопартийности в России процесс перерождения демо­кратического блока пойдет семимильными шагами. Мы уже видим обстановку российского Верховного Совета, где царит атмосфера неприличной лести по отношению к сво­ему руководству: аплодисменты, переходящие в овации, и предложение присвоить Ельцину звание Героя Совет­ского Союза, и неприкрытое хамство по отношению к чужим.

Сложилась ситуация, благоприятная для оживления русского национализма. Россия получила возможность вес­ти себя как великая держава, диктуя свою волю другим (народам?) республикам. Причем порой наши демократы доходят до того, до чего даже Сталин не додумался: к примеру, идея, что союзный премьер-министр должен быть обязательно «представителем России» (Сталин был все же «представителем Грузии»). Если дело пойдет так дальше, то мы очень скоро окажемся в обстановке популистского репрессивного режима с Ельциным во главе. А те силы, устремления которых объективно не покрываются этим блоком, будут искать в условиях демонтажа КПСС новое идеологическое выражение. Тот же таллиннский рабочий шёл за КПСС, которую возглавлял Горбачёв, и потому его идеология била до некоторой степени ограничена теми рамками, в которых развивалась КПСС (то есть все же крайностей фашистского толка не допускавшими). Теперь — стремительная фашизация интердвижения. А татарским сепаратистам, по-видимому, не оставлено идеологичес­кой альтернативы: их путь теперь — путь к исламскому фундаментализму. Что еще могут они противопоста­вить России?

Российские демократы победили почти без борьбы. А демократия пока не победила. Демократии нужны, ус­ловно говоря, не только демократы, но и республиканцы, то есть нужна яростная, решительная борьба сил, которые все являются при этом демократическими. Самое, навер­ное, опасное сейчас — сплочение демократических сил во­круг Ельцина. Это может легко помочь бывшему первому секретарю Свердловского обкома проскочить в своем раз­витии демократически-популистскую стадию и превра­титься в российского Перона или Насера. Меньше всего демократия сейчас нуждается в запрещении КПСС, за­крытии «Правды», пире победителей на костях побежден­ных. Больше всего — в критике господствующих вариан­тов демократической идеологии и выработке альтернатив тех демократических идеологий, что вобрали бы в себя объективные демократические требования, которые данный, исторически ограниченный, «демроссийский» вариант во­брать в себя не может. Подобно тому как в США был блок, отстаивающий права штатов, и был противоположный, отстаивающий права сильного центра и, одновременно, меньшинств. Будь там только демократы или только рес­публиканцы — демократии бы не было.

Выработка такой альтернативы — серьезной, реальной и не по принципу большей или меньшей умеренности, а по принципу иных идеологических акцентов, — насущнейшая историческая необходимость. Если на следующих прези­дентских выборах у Ельцина не будет серьезного демокра­тического конкурента, то дело нашей демократии на дан­ном историческом отрезке следует считать проигранным.