IV в. — эпоха разложения рабовладельческого способа производства в Римской империи — ознаменован колоссальным ростом бюрократического аппарата. Этот про­цесс был тесно связан с другими сторонами кризиса античной социально-политической системы — натурализацией хозяйства, разорением слоя средних землевладельцев, ростом армии.

Основы позднеримской бюрократической системы были заложены реформами Диоклетиана и Константина I, время правления которых принято считать началом но­вого периода римской истории — периода «Поздней империи». Но очень скоро стано­вится ясно, что бюрократия, которая была призвана скрепить распадающееся общест­во, становится истинным социальным бедствием. Отсутствие четкого разграничения функций отдельных ведомств, громоздкость и запутанность государственного аппарата порождали страшную волокиту и делали его в целом мало эффективным. Особенно большим злом была коррупция государственного аппарата, которая в IV в. достигает необычайных размеров. Целые провинции разоряются от притеснений и незаконных поборов правителей ‘. Проявления коррупции входят в обычай и как бы узаконивают­ся. Чиновник, не наживающийся на отправлении своей должности,— редкое исключе­ние ². Должности открыто продаются и покупаются, причем подобного рода сделки признаются имеющими юридическую силу ³.

Естественно, что это вызывало недовольство различных слоев общества. Жалобы на засилье и произвол бюрократии раздаются со  всех сторон, в том числе и от предcтавителей  господствующего  класса.  Неэффективность  и  коррупция  государственного аппарата  беспокоят и самих императоров.  Попытки улучшить работу аппарата занимают все более и более видное место в деятельности правительства.

Борьбе с коррупцией особенно много внимания уделено в законодательной деятельности  императора Юлиана (361—363 гг.). Объясняется это тем, что ко времени его правления уже ярко раскрылись пороки созданной в начале IV в. бюрократической си­стемы, а также особенностями характера и мировоззрения самого императора. Для Юлиана характерны большой ригоризм, требовательность к себе и другим и возвы­шeнное представление о долге правителя ⁴.

Цезарь Юлиан про свою борьбу с произволом галльских чиновников писал: «Ведь мне кажется постыдным осуждать военных трибунов, когда они оставляют строй, хотя в то время им и грозит гибель, а самому оставить строй, защищающий    этих   людей,

¹ См., например, Аммиан   Марцеллин, XXVIII, 6; XXX, 5   (4—11).

2 См., А Н М Jones. Тhe Late Roman Empire. Охford, 1964, р. 400.

³  А Н М Jones. Ук. соч., р. 391 и далее.

4 «…если даже правитель по своей природе и человек, в своем поведении он должен быть богом или полубогом, и должен полностью очистить свою душу от всего тленного и животного…» (Юлиан. Письмо к Фемистию — философу. 259-А). «На мой взгляд, истинное царствование выше человеческих сил и царь должен иметь природу, близкою к божественной» (Ук. соч. 260-С).

65

когда нужно бороться с этими   грабителями. И к тому же бог борется   вместе с нами, так что он и поставил нас в этот строй» ⁵.

Какие же средства борьбы с коррупцией использовал император? Наиболее ради­кальной мерой была чистка центрального аппарата — комитата. То, что Юлиан опол­чился против пороков комитата с особой силой объясняется рядом причин.

1)     Злоупотребления чиновников комитата были весьма велики, причем в силу их близости к императорской власти они приобретали специфические формы. Играя на подозрительности императоров, чиновники изощрялись в розыске и реальных, и потен­циальных, и вымышленных заговоров и наживались за счет конфискованного имуще­ства осужденных по их доносам лиц⁶. Поэтому, коррупция комитата была заметнее, чувствительнее, чем коррупция местных властей.

2)     Юлиан имел личные счеты с кликой придворных его предшественника Кон­станция II, погубившей его брата Галла и стремившейся погубить и его самого⁸. Первоначально ряд видных чиновников комитата Констанция II были осуждены по приговорам организованного Юлианом Халкидонского трибунала, а затем была произ­ведена чистка и реорганизация всего комитата.

3)     Большое число должностей комитата было связано с удовлетворением личных потребностей императора (повара, брадобреи и т. д.). Это противоречило аскетическо­му настроению Юлиана—философа-неоплатоника ⁹ и характерному для Юлиана внеш­нему демократизму, связанному с преклонением перед древними формами жизни ¹⁰.

От чистки комитата пострадали разные категории придворных и прежде всего персонал sacri ра1аtii — личные слуги императора — евнухи, цирюльники, виночерпии и др. Большая часть этих лиц фактически были рантье и исполнение ими придворных должностей было лишь фиктивным. Аммиан рассказывает о такой сцене, непосредст­венно предшествовавшей увольнению, из которой хорошо видны стимулы, побудившие Юлиана к этому шагу: «Случилось в те дни (вскоре после прибытия Юлиана в Кон­стантинополь.— Д. Ф.), что Юлиан приказал позвать брадобрея подстричь ему воло­сы. К нему вошел какой-то нарядно одетый господин. Увидев его, Юлиан изумился и сказал: «Я велел позвать не придворного кассира, а брадобрея». На вопрос императо­ра о том, какое вознаграждение он получает за свое ремесло, последовал ответ: по двадцати рационов хлеба ежедневно, столько же рационов фуража для лошадей — так называемых сарitа, значительный годичный оклад, а кроме того, много богатых пода­чек. Обратив на это внимание, Юлиан отпустил в отставку всех людей этой категории, а также поваров и других подобных, обычно получавших такое же вознаграждение, как людей мало ему нужных и разрешил им идти куда хотят» “. Резкому сокращению подверглось при Юлиане и число императорских телохранителей — ргоtectores domestici, среди которых, очевидно, также было много лиц, купивших назначения и отправ­лявших свои должности фиктивно ¹². Чистке при Юлиане подверглись не только при­дворные должности, которые не были связаны с настоящей работой, но и две катего­рии чиновников, чьи функции были не только реальны, но и довольно важны.

Во-первых, это нотарии, секретари консистории — должность, возникшая при Константине I ¹³. Хотя глава нотариев — primicerius notariorum был довольно видным чиновником, оформлявшим все назначения в военном и административном аппарате, но рядовые нотарии вначале—чин очень незначительный и обычно ими были люди низкого происхождения.

Очевидно, именно это и близость нотариев к особе императора и вызвали резкое усиление их значения при Констанции II, который доверял им важные и ответственные поручения ¹⁴. Карьера нотариев зависела исключительно от того, насколько они суме­ют продемонстрировать свою преданность императору, поэтому они отличались особой

⁵ Юлиан Ер. 14 (Орибасию). (По нумерации, принятой в издании Juliani imperatoris  ерistulae 1еges роеmata fragmenta varia. Еd. I. Вidet еt Р. Сumont. Раris, 1922.)

6 См Аммиан, XXII, 4 (1—5); Л и б а н и й, Ог. XVIII, 130—141; Юлиан,. Ер.    53.

⁷  Аммиан,  XIV,  1   (10); Юлиан, «Письмо к афинянам», 272.

⁸  Аммиан,  XIV,   11   (67—8),  XVII,  I;  М а м е р т и н,  4;   Юлиан,  Ер.  33.

⁹  См. Л ибаний, Ог. XVIII, 171, 179; Аммиан, XVI, 5 (3—5); Юлиан, «Ми-

сопогон», 338-С;  М а м е р т и н,  13.

¹⁰  См., например, Аммиан, XXII, 7 (1  и 3).

¹¹¹¹¹Аммиан, XXII, 4 (9—10). (Аммиан М а р ц е л л и н. История, пер.

Ю. А. Кулаковского, вып. П. Киев, 1907, стр. 104). Об увольнении придворных

слуг сообщают также Сократ, III, I и Л и б а н и й, Ог. XVIII, 130. Либаний одобряет эту меру Юлиана, как и все прочие его мероприятия, но Сократ видит здесь умаление императорского достоинства, а Аммиан, XXII, 4 (1—2)—безжалостный поступок,

недостойный истинного философа.

¹²  Соdех Тhеоdosianus (С. Тh), VI, 24 (1) Юлиан оставил лишь 200 доместиков,,

по 50 на 4 scholae.

¹³  См. А Н М Jones.  Ук. соч., р. 103.

¹⁴ А Н М Jones. Ук. соч., рр. 127—128.

ретивостью в открытии действительных и вымышленных преступлений и заговоров. Естественно, нотарии, создававшие свое положение в обществе и состояние доносами, были ненавистны всей верхушке римского общества ¹⁵.

Другой категорией чиновников, близкой по характеру к нотариям и также под­вергшейся при Юлиане резкому сокращению, были так называемые «агенты» — аgentes in rebus. Значение этих чиновников было еще больше, чем нотариев. Аgеntes in rebus возникают, очевидно, также при Константине, выполняя первоначально функции курьеров и подчиняясь magister officiorum ¹⁶. Но очень скоро их первоначальные функ­ции, как и у нотариев, и, очевидно, по тем же причинам, что и у нотариев, отходят на второй план и аgentes превращаются в нечто среднее между тайной полицией и госу­дарственным контролем. Из них назначаются сuriosi — инспекторы государственной почты —cursus publicus ¹⁷ и рrincipes officiorum — начальники канцелярий всех видных чиновников, которые, однако, подчиняются не этим чиновникам, а своему начальнику— magister officiorum , что дает им возможность контролировать деятельность различных учреждений. Резкое сокращение числа чиновников этих категорий весьма знаменатель­но. Их выдвижение было, безусловно, закономерно и связано с необходимостью конт­роля над аппаратом со стороны правительства. Естественно также, что для этого изби­рается наименее аристократическая категория чиновников, которая ставится до неко­торой степени вне аппарата и над аппаратом. Но именно эта категория чиновников оказывается наиболее подверженной коррупции, ибо, если все прочие чиновники конт­ролируются аgentes  или друг другом, сами аgentes — вне контроля. Имена аgentes и нотариев становятся синонимами вымогателей. Чистку аgentes произвел уже сам Кон­станций II ¹⁸, при котором они приобретают наибольшую силу, а Юлиан, как и в ряде других случаев, продолжает политику своего предшественника, но идет значительно-дальше него, сокращая число аgentes и нотариев до минимума ¹⁹. Этим Юлиан факти­чески отказывается от какого-либо органа контроля над аппаратом, что накладывает отпечаток на все его прочие антикоррупционные мероприятия.

Какие же методы борьбы с коррупцией использовал Юлиан, отказавшись от ор­ганизации системы контроля?

Первый путь — это традиционный путь угроз наказаниями. Юлиан грозит боль­шими штрафами правителям провинций — президам и их канцеляриям за задержку ответов на запросы императора²⁰ и задержку своевременно поданных аппеляций²¹. В первом случае Юлиан борется не столько с коррупцией, сколько с обычной волоки­той, причем здесь угроза штрафа могла оказаться эффективной — император знал, когда он отправил запрос, и всегда мог проконтролировать работу президов лично.

Сложнее обстоит дело с задержкой аппеляций. Несомненно, такие задержки были не только из-за обычной волокиты, но и из-за покровительства президов или кого-либо в их officium`e лицу, выигравшему процесс в суде презида. Могла ли в этом случае быть эффективной угроза штрафа? Сам Юлиан выражает уверенность в магическом действии своего указа. Он запрещает принимать аппеляции, поданные после срока, даже если задержка объясняется аппелирующим давлением на него презида. Моти­вировка Юлиана очень любопытна — во время его правления, заявляет он, судей, которые мешали бы подавать аппеляций, быть не может²². Но скорее всего верить здесь Юлиану нельзя, и его утверждение — плод наивной иллюзии самодержавного правителя, полагающего, что для достижения какой-либо цели ему достаточно издать соответствующее постановление. Ведь оштрафовать за задержку аппеляций было до­вольно сложно. Аппелирующий должен  был добраться до высшей  инстанции  и дока-

¹⁵  См.  Либаний,   Ог. XVIII,  131—4,  149,  158;  Ог. XII,  10, 51;  Ог. II,  44.

¹⁶  См. А Н М Jones.  Ук. соч., р. 103.

¹⁷  См. А Н М Jones. Ук. соч., рр. 57—59, 128—129.

¹⁸  С. Тh., 1, 9 (1).

¹⁹  Если верить Либанию, Юлиан оставил лишь 4 нотариев и 17 аgentes in rebus.

Эта мера Юлиана не была поддержана последующими правительствами и, опять-таки,

если верить Либанию, при Феодосии I было уже 520 нотариев и 10 000 аgentes (Л и-

б а н и й, Ог. 11, 5).

²⁰  С. Тh., XI, 30 (31).

²¹  С. Тh., XI, 30 (29). В обоих случаях Юлиан устанавливает тридцатидневный

срок, в котором материалы по подаваемому на аппеляцию делу и реляция комитату

должны быть переданы курьеру, причем день, в который документы отправлены, дол­

жен соответствующим образом отмечаться. Штраф за задержку аппеляций—10 фунтов золота оfficium’у; за задержку реляции—10 фунтов золота прeзиду и 20 — оfficium’у. То что караются штрафом не только и даже не столько президы, сколько их оfficii, указывает на громадную роль низших чиновников в ведении дел. Для поздней им­

перии характерно, что президами и викариями часто были совершенно неподготовлен­

ные люди и сроки их службы были очень малы. Поэтому значение опытных клерков их

канцелярий было весьма велико.

²²  С. Тh., XI, 30 (30): «…nobis enim moderantibus rem publicam nullum audebit judex provocationis perfugium denegare».

зать, что он подал аппеляцию в срок, а презид ее задержал. У презида, если только, аппелирующий не очень влиятельный человек, всегда могли найтись пути не дать хода такой жалобе. Да и даты на документах, по которым можно было проверять, когда послана аппеляция, ставились в том же оfficium’е презида.

Другой способ контроля, примененный Юлианом, заключался в следующем. Фискальные чиновники — numerarii должны были согласно его узаконению после 5 лег службы на один год удаляться от должности, специально для того, чтобы в это время на них могли подавать жалобы и их деятельность расследовалась, ибо, как сказано в указе Юлиана, легче подвергать обвинениям человека, живущего частной жизнью²³. Более того, чтобы получить возможность подвергать их пыткам, они исключались из числа militiae²⁴.

Одновременно Юлиан стремится пробудить у нумерариев «заинтересованность в честности» — нумерарии, работа которого была признана безукоризненной, получает титул реrfесissimus’а — «совершеннейшего»²⁵.

Но основным методом Юлиана в борьбе с коррупцией были не такого рода ме­роприятия, а попытки ограничить вообще роль бюрократии в системе государственного управления. Некоторые функции бюрократии он сосредоточивает в своих руках, неко­торые передает городскому самоуправлению — куриям.

Рассмотрим и те и другие меры Юлиана.

Для Юлиана характерно стремление охватить самому все стороны государствен­ного управления. Отчасти это стремление связано с его характером, с его нервной, бьющей через край энергией²⁶. Но есть и другая причина — в централизации, сосре­доточении различных функций в своих руках Юлиан видит средство борьбы с кор­рупцией. К сосредоточению в своих руках функций, принадлежащих ранее местному аппарату, Юлиан прибегает в трех случаях: в назначении дополнительного обложения (superindictiones), в прощении недоимок (indulgentiae) и в выдаче evectiones — раз­решений на право пользования cursus  рublicus.

Естественно, что наибольшие злоупотребления были при сборе налогов и осо­бенно в сложном процессе взимания натуральных налогов префектурой претория.

Бюджет префектуры претория составлялся более или менее на глазок и не мог учитывать все могущие возникнуть местные расходы и непредвиденные нужды²⁷. До Констанция II правом назначать superindictiones обладали и президы, и викарии, и префекты. Это, естественно, приводило к тому, что правительство теряло контроль над бюджетом. Очевидно, наряду с superindictiones, которые действительно шли на по­крытие непредвиденных расходов, были и такие, которые покрывали разного рода махинации виновников. Уже Констанций запрещает дополнительное обложение по приказу президов и викариев²⁸, а Юлиан вообще запрещает какие бы то ни было superindictiones без своего ведома²⁹.

Наряду с дополнительным обложением Юлиан сосредоточивает в своих руках и прощение недоимок — indulgentiae. Прощение недоимок также было связано с кор­рупцией. В результате взяточничества чиновников получалось так, что недоимки скап­ливались не только у тех, кто беднее всех, но и у тех, кто был всех богаче. Эти лица предпочитали дать взятку, чтобы не платить налогов в расчете на то, что когда за провинцией скопится громадная сумма недоимок, местные власти их простят.

Итак, для того чтобы избежать злоупотреблений чиновников, Юлиан полностью сосредоточивает бюджет в своих руках, но это было отступлением от его прежних более  строгих  принципов.

Идеалом Юлиана был совершенно жесткий бюджет. И именно такие принципы он пытался провести в жизнь еще до своего прихода к власти, когда был цезарем в Галлии³⁰. Подобная радикально-ригористическая логика очень характерна для Юлиана — если изменения в бюджете связаны со злоупотреблениями, то пусть не бу­дет вообще никаких изменений. Каждый платит что положено — ничего лишнего не требуется, но зато ничего и не прощается. Применение такой максимально негибкой системы в масштабах всей империи было практически невозможно. Префектура пре­тория была не в состоянии учесть все местные нужды, а требовать платежа недоимок часто означало разорение провинции.

²³  С. Тh., VIII, 1  (6): «…ut ad incusantium iurgia facilis est adpetitu vita privatа».

²⁴  С. Тh., VIII’, 1 (7). Этим эдиктом подтверждается, что numerarii — соnditionales, т. е., не находящиеся на государственной службе (что не давало возможности при­

менять к ним пытки), но вольнонаемные.

²⁵  См. А Н М Jones. Ук. соч., р. 515. Регfесtissimus— высший всаднический

ранг.

²⁶  Юлиан сам выступает как судья первой инстанции (Л и б а н и й, Ог. XVIII,

182; Аммиан,   XXII,  10).

²⁷  См. А Н М Jones. Ук. соч., р. 451.

²⁸  С. Тh., XI, 16 (7 и 8).

²⁹  С. Тh., XI, 16 (10).

30 Аммиа н, XVI, 5   (14,  15).

Поэтому перед лицом необходимости Юлиан отступает. Став императором, он уже не запрещает принципиально любые изменения в бюджете, а лишь изменения без его санкции. Сам же он в ряде случаев идет на прощение недоимок ³¹.

Быстрой реакции на местные нужды при такой системе, когда для каждой superindictio нужно было списываться с императором, все равно быть не могло, но все же подобная система была несколько менее жесткой. Но одновременно она ужене гарантировала от коррупции, ибо, прощая недоимки Фракии или Африке, Юлиан не мог проследить, нет ли в числе задолжавших провинциалов наряду с действи­тельно, не могущими выплатить налогов бедняками и давших взятку богачей.

Системы, принятой Юлианом, придерживались и последующие императоры, но, очевидно, она вызывала противодействие местных властей и на практике не всегда соблюдалась. Поэтому Валент и Грациан вновь запрещают вводить дополнительное обложение без санкции императора ³².

Еще в одном вопросе Юлиан идет на полное сосредоточение функций местных властей в своих руках. Это — пользование сursus рublicus — системой государствен­ных дорог³³, поддержание которой лежало на плечах провинциального населения, по­ставлявшего лошадей и мулов, фураж и погонщиков и чинившего дороги. С пользо­ванием сursus рublicus были связаны большие злоупотребления. Им пользовались не только чиновники всех рангов по государственной надобности, по личной надоб­ности или вовсе без надобности, но и все их родственники, друзья и знакомые, друзья родственников и родственники друзей, а при Константине I и Констанции II еще и разъезжавшие на свои бесконечные соборы епископы. Поддержание сursus было очень тяжелой обязанностью³⁴, и Юлиан в ряде законов стремится облегчить ее и прежде всего — пресечь связанные с сursus злоупотребления.

Уже при Констанции II намечается тенденция к централизации выдачи еvесtiones — разрешений на право пользования сursus . Это право отнимается у президов провинций³⁵. Юлиан же законом от 12/П 362 г. полностью сосредоточивает выдачу еvесtiones в своих руках и в руках префектов претория. Викарии отныне могли выдавать лишь 10—12 еvесtiones в год, подписанных рукой императора, а президы — лишь 2 еvесtiones , подписанных префектами, и одну — императором ³⁶.

Это, разумеется, ограничивало возможность злоупотреблений, но стесняло ини­циативу местных органов и усложняло работу государственного аппарата. Очевидно, к Юлиану посыпались жалобы на сложность нового порядка. Поэтому уже через 4 месяца, 20/У1 Юлиан разрешает выдачу еvесtiones на поездки с фискальными це­лями и викариям и даже президам³⁷. Правда, Юлиан не отказывается от борьбы со злоупотреблениями сursus; 9/1Х он издает указ, запрещающий требовать количество лошадей больше, чем указано в еvесtio³⁸, а 26/Х — указ, запрещающий использовать сursus в целях перевоза мрамора для частных построек³⁹. Но, безусловно, эти мери уже не могли так радикально пресечь злоупотребления как полное запрещение пре­зидам выдавать еvесtiones и представляли собой еще одно отступление Юлиана в борьбе с коррупцией. Необходимо отметить, что даже полное сосредоточение выдачи еvесtiones в руках императора не означало бы обязательно полного прекращения зло­употреблений сursus. Во-первых, Юлиан, запрещая другим пользоваться сигзиз в лич­ных целях, сам очень свободно выдает разрешения на это своим друзьям — «филосо­фам»⁴⁰. Во-вторых, Юлиану приходилось, очевидно, подписывать громадное количе­ство еvесtiones, между тем, в Поздней Римской империи императорская подпись в связи с чрезмерной централизацией превращалась в пустую формальность, императоры часто совершенно не представляли, что они подписывали⁴¹. Поэтому полная центра­лизация выдачи еvесtiones при всем ее неудобстве все-таки не могла быть гарантией от злоупотреблений.

Наряду с сосредоточением в своих руках функций, выполнявшихся ранее чинов­никами, Юлиан с той же самой целью — избежать коррупции передает одну важную функцию   аппарата   местному   самоуправлению — куриям.   Как  уже   говорилось   выше,

³¹  Юлиан прощает недоимки Антиохии («Мисопогон», 365-В), Фракии (Ер. 73),

Африке (С. Тh., XI, 28 (1)).

³²  С. Тh., XI, 16 (11); XI, 6 (1).

³³  См. А Н М Jones.   Ук. соч.,  рр. 830—834.

³⁴  См. Аммиан, XXI, 16 (18); Л и б а н и й, Ог. XVIII, 143.

³⁵  С. Тh., VIII, 5 (8,9).

³⁶  С. Тh., VIII, 5 (10). При Констанции II правом выдачи еvесtiones пользовался

также magister officiorum. Очевидно, он также был лишен этого права (см. V. Еnnsslin. Kaiser Julian Gesetzgebungswerk und Reichsvervaltung. «Кliо», 1922. 53. 136—

137).

³⁷  С. Тh., VIII, 5 (13).

³⁸  С. Тh. VIII, 5 (14).

³⁹  С. Тh., VIII, 5 (15).

⁴⁰  Ер. 26  (Максиму), 32  (Василию), 34  (Евстафию), 41   (Евстохию), 46  (Аэцию).

⁴¹  А Н М Jones. Ук. соч., рр. 410, 605.

69

-особенно много злоупотреблений было связано со сложным процессом сбора нату­ральных налогов. Одним из источников злоупотреблений было то, что чиновники могли заменять натуральные поставки денежными платежами, исходя из цен рынка. Иногда это было совершенно необходимо, ибо перевозки продуктов из одного конца империи в другой были дороги и сложны, а поставляемые продукты можно было закупить и там, где они потреблялись. Возможность злоупотреблений при такой си­стеме заключалась в том, что когда натуральные поставки заменялись платежами, исходили из максимально высоких рыночных цен, а затем продукты закупались по принудительной и по возможности самой низкой цене. Разница (interpretium) клалась в  карман⁴².

С этой системой Юлиан столкнулся еще будучи цезарем в Галлии, где, вступив в конфликт с префектом претория Флоренцием, он взял под свою ответственность сбор налогов в одной из провинций — Бельгике Второй, полностью передал сбор на­логов в ней куриям и даже запретил вступать на ее территорию чиновникам пре­фекта⁴³. Если верить Аммиану, результат был магический — все налоги были внесены даже досрочно. Достигнуто это было, как мы видим, крайне экстравагантным спосо­бом— запрещением чиновникам префекта вступать на территорию Бельгики. Этим как бы признавалось, что уследить за злоупотреблениями чиновников в процессе сбора налогов нельзя и единственный способ избавиться от злоупотреблений — это изба­виться от самих чиновников.

Став императором, Юлиан распространяет эту систему на всю территорию импе­рии. Чиновникам префекта и викария запрещается вмешиваться в процесс сбора на­логов ⁴⁴. Тенденция этого закона — максимально освободить куриалов от опеки и контроля и передоверить им сбор налогов.

Эта система продержалась очень недолго. Уже Валентиниан I полностью отстра­няет от сбора налогов куриалов⁴⁵. Было бы наивно думать, что Валентиниан покро­вительствует коррупции. Очевидно, объясняется такой поворот в политике тем, что система Юлиана, оправдавшая себя в Бельгике Второй, оказалась непригодной в мас­штабах всей империи.

В Бельгике Второй ситуация была исключительная — цезарь лично контролирует сбор налогов. При распространении такой системы на всю империю контроль над куриалами — сборщиками налогов, естественно, ослабевал. Между тем положение сборщика-куриала принципиально отлично от положения сборщика-чиновника. Чинов­ник, как бы он не грабил налогоплательщиков, все-таки заинтересован в том, чтобы фиск не потерпел убытков, ибо от этого зависит его карьера, расположение или нерасположение к нему его начальства. Его положение таково, что его личный инте­рес совпадает с интересом фиска. Положение сборщика-куриала совершенно иное. Фиск остается для него в известном смысле антагонистом, ибо налоги падают и на него, и он же отвечает материально перед фиском за их сбор. Поэтому куриал, в от­личие от чиновника, делал все возможное, чтобы как-то обмануть фиск, недодать продуктов, дать продукты низшего качества и т. д. Очевидно, это различие положений и интересов куриала и чиновника в скором времени сказалось неблагоприятно па интересах фиска, и именно это побудило Валентиниана резко изменить политику.

Таким образом, и в этом случае Юлиан в своей борьбе с коррупцией приходит к тому, что для уничтожения злоупотреблений, связанных с каким-либо институтом или функцией аппарата, он, не выходя, впрочем, нигде за рамки чисто бюрократи­ческой системы, или вообще ликвидирует институт, или отнимает у чиновников опре­деленную сферу деятельности. При этом нормальная работа аппарата нарушается и правительство вынуждено отступать и возвращаться к менее ригористическим мето­дам, причем вновь открывается путь злоупотреблениям. Только в этом случае отсту­пает и отказывается от наиболее ригористических мер не сам Юлиан, а его преемник Валентиниан. Коррупция оказывается имманентно присущей бюрократическому аппа­рату поздней империи и борьба с ней, когда остаются незыблемыми основы социально-политического строя, — безнадежной. Поэтому неудивительно, что Юлиан в ряде слу­чаев, сознавая свое бессилие положить конец наиболее общим явлениям коррупции, проявляет поразительную при его ригоризме снисходительность.

⁴²  Эта система подробно проанализирована в книге 3. М а z z а г i n о. Аsреtti sо-

ciali dе1 quatro sесо1о. Roma, 1952, р. 134 и далее.

⁴³  Аммиан, XVII, 3 (6).

⁴⁴  С. Тh., I, 16 (5). Эта же тенденция видна и в С. Тh., XIV, 4 (3). Законом регулировалась поставка свинины в Рим. Если раньше она осуществлялась чиновниками

префекта города и подчиненной ему корпорацией suarii, то теперь она полностью пере­

доверяется куриям и президам провинций. Принадлежность С. Тh., XIV, 4 (3) Юлиану

спорна. Надписан он временем Иовиана, но обозначен временем правления Юлиана.

I. Bidez и Р. Сumont (Ук. соч., р. 286), причисляют его к законам Иовиана, W. Еnsslin

(Ук. соч., 3. 171) приписывает Юлиану. Во всяком случае, этот закон полностью в рус­ле юлиановской политики.

⁴⁵  С. Тh., XIV, 4 (3).