Выборы 1980 г. продемонстрировали выход на политическую аре­ну США новой силы — группы возникших в конце 70-х годов и тесно связанных между собой политических организаций, возглавляемых кон­сервативно-протестантскими проповедниками ‘. Цели, поставленные пе­ред собой новым движением, охватывают широкий круг проблем и от­ражают как консервативную позицию в сфере религии и морали, так и правую и даже специфически правореспубликанскую политическую по­зицию, получающую таким образом «религиозное освящение».

Эти цели включают отмену с помощью принятия поправки к кон­ституции США решения Верховного суда, запретившего в 1963 г. про­водить общую молитву в государственных школах; срыв принятия по­правки к конституции, которая гарантировала бы равные права для женщин; законодательное запрещение абортов; борьбу против совмест­ных спортивных занятий мальчиков и девочек в школах и т. д. Но на­ряду с этим движение выдвигает социально-политические задачи, кото­рые лишь с натяжкой могут быть связаны с требованиями консерватив­ной протестантской идеологии. Это сокращение государственных расхо­дов на социальные нужды, борьба против вмешательства центральных государственных органов в сферу образования (прежде всего против осуществляемого в целях принудительной десегрегации) и здравоохра­нения, это кампания за наращивание вооружений, за «жесткую пози­цию» в отношении Советского Союза, за установление более тесных от­ношений с Тайванем, за безоговорочную поддержку Израиля ². По всем этим вопросам позиции нового движения диаметрально противополож­ны позициям протестантского церковного истэблишмента, а по социаль­но-политическим вопросам — и католической иерархии США.

Действуя в теснейшем контакте с политиками из лагеря правых республиканцев и развернув бурную деятельность в ходе избиратель­ной кампании 1980 г., эти организации сыграли большую роль в обеспе­чении победы Р. Рейгана на президентских выборах и в обеспечении победы правых республиканцев на выборах в конгресс.

Чем же вызван столь успешный выход на политическую арену этих организаций?

Прежде чем ответить на этот вопрос, нужно хотя бы вскользь кос­нуться роли религии в политической жизни США.

Соединенные Штаты были и остаются страной с громадным религи­озным плюрализмом  (при численном и культурном преобладании раз-

¹  Подробнее об этих организациях см. «США — экономика, политика, идеоло­
гия», № 3, 1981, стр. 86—90.

²  См. «Соngressional Quarterly Weekly Report», Vо1 38. № 36. September 6 1980
р. 2630.

50

личных протестантских церквей), где изначально осуществляется прин­цип отделения церкви от государства и где при самой большой терпимо­сти к религиозным различиям одновременно господствует чуть ли не всеобщая «вера в бога» и представление об атеизме как явлении «не американском». Это страна, где теснейшим образом переплетены рели­гиозная и государственная символика и в массовом сознании глубоко укоренилось представление о США как о «богоизбранной» стране, обя­занной быть «на высоте своего предначертания» (что это значит, мо­жет пониматься и толковаться по-разному). Эти общие характеристики американского буржуазного общества и массового сознания создают как бы рамки для деятельности и церквей, и политических партий и ор­ганизаций.

Церкви, духовенство считают, что они не могут не вмешиваться в политическую сферу, поскольку призваны побуждать нацию быть на высоте ее «предначертания». Но в то же время они стремятся не вме­шиваться в политику и слишком откровенно, например, создавая какие-либо «христианские» партии или отождествляя себя с какой-либо одной из существующих партий; это означало бы признание, что религия ох­ватывает лишь часть нации.

Вмешательство духовенства в политику может осуществляться как с либеральных, так и с консервативных позиций. И если «общеамери­канские рамки» допускают внутри себя в одно и то же время значитель­ный разброс позиций, то в этих рамках в разные периоды могут совер­шаться и значительные колебания настроений, а именно своего рода периоды равновесия, когда в церквах царит «тишина и спокойствие», могут сменяться временами усиления либеральных сил и либерального критицизма, а они в свою очередь уступают место периодам усиления консервативных влияний, критицизма справа.

После относительного спокойствия 50-х годов (и в обществе в це­лом, и в церкви) в 60-е и в начале 70-х годов наступил период «смуты», когда все устои оказались под сомнением и во всех сферах социальной жизни шли поиски «новых рубежей». Взрыв критической и реформи­стской деятельности во всех сферах оказался единовременным, он был следствием взаимодействия ряда событий и процессов, в частности подъема движения за равноправие расовых меньшинств, против войны во Вьетнаме, усиления постоянно и подспудно происходящих, но в тот период выплеснувшихся на поверхность процессов разрушения обще­принятых догм и норм, прежде всего в сознании наиболее образованных слоев, что проявилось с особой силой в студенческом движении и в «контркультуре» образованной молодежи. Эти процессы взаимно друг друга усиливали; движения протеста разных слоев населения, продик­тованные разными причинами, дополняли друг друга и вступали в свое­го рода союз, когда, например, активисты из среды либеральной и ради­кальной белой интеллигентской элиты отправлялись на Юг помогать в борьбе и даже поднимать на борьбу нищих и полуграмотных черных. В политическом плане эта коалиция либеральных верхушечных слоев, чей социальный критицизм и готовность к реформам связаны с тем, что их сознание переросло общепринятые догмы, и угнетенных, борющихся за изменение своего положения, которые часто бывают очень консерва­тивными в сфере морали и культуры, действовала в основном в рамках левого крыла демократов, сильного и активного в 60-е годы.

Общий духовный климат недоводьства и поисков новых путей в этот период проявляется, естественно, и в религиозной сфере. В так называемых «основных» белых протестантских церквах США эти поис­ки находят выражение в следующих формах: распространяются крайне либеральные формы теологии, ставящие под вопрос не только христи-

51

анские мифы и догмы, но и само понятие бога («теология смерти бо­га»); усиливается экспериментаторство в сфере отправления культа; осуществляется официальный пересмотр множества традиционных мо­ральных запретов, принявший наиболее разительные и шокирующие формы в сфере половой морали; в деятельности церквей происходит резкий перенос центра тяжести с собственно религиозной сферы на сфе­ру политики, где они активно выступают в либеральном лагере; пре­кращается сегрегация черных в ряде церквей, где она .прежде сохра­нялась, и принимаются демонстративные меры против расовой дискри­минации, вроде избрания на руководящие посты черных в церквах, где подавляющее большинство прихожан — белые.

Чтобы представить себе общий размах этих либеральных и рефор­маторских движений в церквах, сошлемся на пример одной из влия­тельнейших и респектабельнейших среди них, Объединенной пресвите­рианской церкви (ОПЦ). В 1963 г. ею принимается резолюция, запре­щающая дискриминацию черных в этой церкви, и создается 5-миллион­ный (вскоре он вырос до 10 млн. долл.) фонд помощи черным. В 1964 г. ОПЦ, 95% членов которой — белые, избирает черного священника сво­им модератором (главой). В 1967 г. она принимает новый «Символ ве­ры», в котором Библия именуется не «словом божиим», а лишь «сви­детельством откровения», которое «не имеет себе равных»; в этом до­кументе содержится большой перечень требований к социальной пози­ции верующего, в том числе — бороться за мир, «даже рискуя нацио­нальной безопасностью». В 1968 г. ОПЦ выделяет 100 тыс. долл. на ор­ганизацию марша бедняков на Вашингтон. В 1971 г. она впервые из­бирает модератором женщину и выделяет 10 тыс. долл. в фонд защиты Анджелы Дэвис. В 1976 г. модератором избирается черная женщина… Несколько раз в генеральной ассамблее церкви в результате оппозиции мирян не проходят резолюции, составленные теологами и пересматри­вающие основные принципы половой морали. Схожие события совер­шаются и во многих других церквах, причем по ряду вопросов позиция этих церквей еще более «продвинутая».

Как видим, церкви заходят и в политическом, и религиозном, и мо­ральном плане очень далеко. Но кто именно заходит так далеко и ка­кова социальная база этих процессов?

База эта относительно узка. Церкви, дальше всех зашедшие в сво­ем социальном критицизме и религиозном реформаторстве, — это наи­более «образованные» (и богатые) по составу своих членов. Эволюция этих церквей в 60—70-е годы отражает социально-психологические и мировоззренческие сдвиги в сознании американской интеллигенции. Но это отнюдь не пассивное отражение: церкви в огромной степени идут впереди этих сдвигов. Основной движущей силой эволюции церквей вы­ступает образованное духовенство, которое значительно острее, чем ми­ряне, ощущает архаизм ряда элементов религии, равно как и многих укоренившихся традиций общества, стремится оправдать свою деятель­ность в собственных глазах и глазах людей своего круга и ориентиру­ет себя в большой степени на удержание в лоне церкви метущейся об­разованной молодежи. Совершенно сознательно духовенство часто идет против представлений своей гораздо более консервативной паствы, ви­дя в этом свою «пророческую миссию». Голос консервативных религи­озных элементов в либеральных, «основных» церквах (как в большой мере и в обществе в целом) оказался заглушённым.

Но, несмотря на всю видимую устойчивость позиций либеральной верхушки духовенства, как только она переступает «допустимые рам­ки», начинают срабатывать общественные механизмы, действующие в противовес ей и «выравнивающие» общую линию. Прежде всего либе­ральный критицизм и религиозное реформаторство духовенства приво­дят к тому, что многие консервативные элементы, будучи не в силах ра-

52

дикально изменить позиции «основных» церквей, из них уходят. Если в 50-е годы членство во всех этих церквах росло, то в 60—70-е оно падает³. Наоборот, консервативные церкви численно растут. Южные бап­тисты, например, в 1960 г. насчитывали 9,7 млн., в  1976 г.— 12,9 млн.

Недовольство консерваторов указанными процессами, происходя­щими в областях культуры и религии, по ряду причин оказывается лег­че выразить не в этих сферах, а в сфере политики.

Во-первых, религиозные консерваторы осознают, что борются они с процессами, пытаться остановить которые можно лишь репрессивны­ми мерами, запретами, действуя законодательным путем. Во-вторых, хотя в США религиозных консерваторов много, в сфере культуры и ре­лигии не действует принцип «один человек — один голос». Интеллекту­альный и культурный уровень лидеров религиозной ортодоксии неиз­меримо ниже уровня столпов либеральной теологии, и первые не могут ни лишить культурную и религиозную элиту ее статуса, ни пробиться самим в ее ряды. Но в сфере политики, на выборах действуют иные принципы, там один человек — это действительно один голос, и консер­вативно-религиозная масса — это внушительная сила.

Хорошо известно, что значительное число американцев консерватив­но в религиозном отношении, и в основном это люди относительно мало­образованные. Например, в 1976 г. только 13% опрошенных американ­цев считали Библию человеческим творением, а 38% считали, что Биб­лия— это непосредственно слово божие, где истинно каждое слово; 45% опрошенных считали, что в Библии хотя и не все в буквальном смысле слова истинно, но все равно это боговдохновенная книга. Согласно дан­ным опросов, среди лиц, окончивших лишь начальную школу, религи­озных ортодоксов — 60%, среди наиболее бедной группы населения— 53%, среди рабочих — 43%, на Юге — 49%. В разряд ортодоксов попа­дает большинство черных (55%), но и среди белых их много — 35%. Однако недовольны происходящими «при поддержке и попустительстве» церковного либерального истэблишмента процессами в сфере культуры и морали, несомненно, не только крайние ортодоксы. В политическом отношении эта культурно-консервативная масса пассивна, а часто в си­лу своих социально-экономических интересов она поддерживала либера­лов. Но к 1976 г., когда в результате поражения США и ухода из Вьет­нама и некоторого спада студенческого, антивоенного, негритянского движений политический маятник начал двигаться вправо, консерватив­ные настроения стали заявлять о себе все более и более громогласно. На этом фоне недовольство религиозных консерваторов, как и религи­озный аспект консервативного недовольства.в целом сыграли на прези­дентских выборах 1976 г. очень большую роль.

«Уотергейт» резко ослабил возможности победы республиканцев, но успех демократов в 1976 г. был во многом облегчен появлением у них кандидата неожиданного и обладающего соответствующим господст­вующему настроению имиджем. Имидж Дж. Картера был имиджем про­винциала, человека из народа, честного, глубоко религиозного, хороше­го семьянина, противостоящего (и политически, и психологически) «раз­ложившемуся» истэблишменту и «коррумпированному Вашингтону», че­ловека, который олицетворяет «здоровые силы» народа. Оценив роль фактора религиозности в успехе Дж. Картера, его соперники в кампа­нии 1976 г. также стали подчеркивать свою приверженность к религии,

³ Объединенная пресвитерианская церковь в 1960 г. насчитывала 3.3 млн. чело­век, в 1976 г. — 2,6 млн.; Объединенная церковь Христа в 1965 г. — 2 млн., в 1976 г.— 1,8 млн.; Объединенная методистская в 1970 г. — 10,7 млн., в 1976 г. — 9,9 млн.; Епи­скопальная в 1966 г. — 3,4 млн., в 1976 г. — 2,9 млн. (Yearbook оf Аmerican аnd Саnadian Сhurches 1978».Nashville, 1979, р. 231).

53

но никто в этом отношении перещеголять его не мог. Прежде всего Дж. Картер принадлежал не к какой-то элитарной либеральной церкви, а к консервативной, демократической по социальному составу Южной баптистской конвенции. Он — «дважды рожденный»⁴, занимался мис­сионерством, был дьяконом, преподавателем воскресной школы, молил­ся чуть ли не по 20 раз на день⁵ и утверждал, что видит в своей поли­тической деятельности религиозную миссию, как бы продолжение сво­ей миссионерской активности новыми средствами.

Эта бьющая в глаза и одновременно несколько «старомодная» ре­лигиозность импонировала в 1976 г. даже относительно либеральным, но уставшим от бурь 60-х годов элементам, тем более что в имидже Кар­тера традиционная мораль и религиозность сочетались с подчеркнутой интеллигентностью и безоговорочной поддержкой равноправия черных. Многие консервативные проповедники активно поддерживали Дж. Кар­тера, связывая его избрание с надеждами на возвращение к вере «доб­рого старого времени», на «моральное оздоровление» общества и уси­ление в нем собственной роли. Оправдались ли их надежды?

Разумеется, в «картеровское четырехлетие» не произошло массово­го «раскаяния в грехах» и обращения в ортодоксальный протестантизм религиозно-либеральных или чисто номинально верующих американцев. Более того, как раз на годы президентства Дж. Картера приходится ряд наиболее «эпатирующих» решений либеральных церквей в сфере «ли­берализации» половой морали.

К тому же Дж. Картер оказался фигурой неоднозначной; он соче­тал религиозно-моральный консерватизм с либеральной позицией по ря­ду вопросов, да к тому же окружил себя не консервативными протестан­тами, а «подозрительными» в религиозном отношении лицами. И при всем своем консервативном морализме он оказался противником како­го-либо сдерживающего законодательства в соответствующих сферах, он не выступил против поправки к конституции о равных правах для женщин, не поддержал идею законодательного запрещения абортов и даже законодательных ограничений половых извращений.

Окрыленные демонстрацией своей силы в 1976 г., но ничего не до­бившиеся и разочарованные в Дж. Картере, лидеры протестантской ор­тодоксии объявили его предателем, а его «второе рождение» и «бли­зость к народу» — в высшей степени сомнительными. В 1978 г. проте­стантская правая приступает к созданию организаций, которые дол­жны были по-новому — целеустремленно и в широких масштабах — по­вести политическое наступление, держа под прицелом и президентские выборы, и выборы в конгресс 1980 г.

*    #    *

Старые лидеры протестантской правой типа Билла Харджиса и Карла Макинтайра отжили свой век. «Традиционная» протестантская правая, существовавшая в 50-е и 60-е годы, но не добившаяся больших успехов, стала в сознании широкой массы американцев чем-то слишком привычным и несколько даже шутовским. Например, К. Макинтайр мог утверждать, что на летающих тарелках путешествуют в одних случаях ангелы, в других — черти. Для успешного политического действия тре-

⁴  «Дважды рожденный» (twice-born или born-аgain) — термин, распространенный
в США и означающий, что человек прошел через духовный кризис, после которого он
сознательно решает стать «истинным христианином». Понятие «второго рождения»
сейчас употребляется очень широко не только по отношению к протестантам. «Дваж­
ды рожденные», как правило, придерживаются консервативных религиозных ориента­
ции. По данным  1976 г., через «второе рождение» прошли 34%  американцев.

^N5   О религиозности Дж. Картера см. N. N i е l s е n. Тhе Religion оf Ргеsident Саг-
tег.Nashville— New Yогк, 1977.

54

бовалось отбросить и такие «неэффективные» в современных условиях черты идеологии традиционной протестантской правой, как явный ра­сизм и антикатолицизм.

Руководство новыми организациями протестантской правой не слу­чайно взяли на себя прежде всего теле- и радиопроповедники. Раз в неделю 47% американцев слушают религиозные телепередачи (это больше, чем посещают церковь, — 42%), причем среди телепроповедни­ков преобладают протестантские фундаменталисты⁶. Но это фундамен­талисты достаточно «гладкие», умеющие не отпугивать аудиторию край­ностями и старающиеся найти такие идеи и форму подачи материала, которые способны привлечь максимум разных людей. Это люди, не за­нимающие видных мест в церковных иерархиях, но известные огромно­му числу американцев, они отвечают на бесчисленные письма телезри­телей и собирают громадные пожертвования.

Однако новые организации — не только и не столько результат деятельности этих людей, пусть опытных в обращении с массами, но все же новичков в политике. Их создание и выработка их стратегии — де­ло рук профессиональных политиков, правых республиканцев, увидев­ших в новой протестантской правой открывшийся перед ними шанс. Стратегия правых республиканцев строилась на объединении двух до­вольно разнородных сил: с одной стороны, экономического и политиче­ского консерватизма, стремящегося прежде всего к сокращению нало­гов, освобождению от оков государственного регулирования и соответ­ственно сокращению федеральных расходов и характерного прежде все­го для представителей бизнеса (хотя и распространяющегося теперь в связи с ростом налогов и инфляцией среди относительно широких сло­ев), и, с другой стороны, культурного и религиозного консерватизма значительного слоя рядовых американцев.

Правые протестантские организации действуют решительно и целе­направленно. «Моральное большинство», созданное в 1978 г. на основе телеаудитории программы «Евангельский час доброго старого време­ни» проповедника Д. Ж- Фоллуэлла, — это массовая организация, на­считывающая, по словам Фоллуэлла, 400 тыс. членов; «Религиозный круглый стол» — организация лидеров различных правых групп, регу­лярно собирается в Вашингтоне для выработки стратегии и периодиче­ски устраивает семинары; «Христианский голос» занимается лоббизмом в Вашингтоне, составляет данные о «моральном» или «аморальном» ха­рактере голосований конгрессменов и сообщает их «на места»⁷; «На­циональная коалиция христианского действия» берет на себя «заботу» о школьных делах. Характерно при этом, что если религиозный истэб­лишмент ведет активную лоббистскую деятельность и лишь в исключи­тельных случаях (так было во время его борьбы против избрания пре­зидентом Б. Голдуотера) пытается воздействовать на настроения широ­ких масс избирателей, в центре деятельности этих организаций оказа­лась именно работа в массах, с избирателями.

Смотром сил протестантской правой было сборище в Далласе 21 — 22 августа 1980 г., на котором присутствовало до 15 тыс. человек. Дж. Картер не явился в Даллас, а независимый кандидат в президенты Дж.

⁶  «ТУ Guide», vо1. 28, № 29, Julу 19, 1980, рр. 15—18. Готовность каждую неделю
смотреть религиозную телепередачу — это не акт подтверждения социального прести­
жа или соблюдения приличия, как хождение в церковь; это занятие не требует и ин­
теллектуального напряжения, как чтение, поэтому большинство телеаудиторий, оче­
видно, ортодоксы. Коммерческое религиозное телевидение настраивается прежде всего
именно на них.

⁷  При этом «моральным» объявляется, например, голосование в конгрессе против
санкций в отношении режима Музоревы в Родезии или против создания министерства
образования в США — «орудия вмешательства бюрократов-либералов в дела школ»
и т. д. Лишь один из шести священников — членов конгресса голосовал, по оценкам
«Христианского голоса», «морально» более чем в половине случаев.

55

Андерсон резко осудил осуществляемое правыми протестантами «втор­жение религии в политику». А вот Р. Рейган не только был, но даже, к удовольствию присутствующих, выразил свои сомнения в учении Дар­вина.

*    *    *

Выборы 1980 г. существенно отличались от предыдущих по тому, какую роль играл в них религиозный фактор. Если в 1976 г. появление на сцене «дважды рожденного» кандидата в президенты было чем-то но­вым и необычным, в 1980 г. все три кандидата оказались «дважды рож­денными». Все они признавали огромную роль религиозных организа­ций и имели в своих штабах лиц, специально ответственных за связи с ними. Резко упала роль общего религиозно-морального имиджа претен­дентов, зато возросла роль их позиций и обещаний по конкретным во­просам. Опыт с Дж. Картером научил консервативных проповедников, что политический деятель может быть консерватором в морали, но ни­чего не сделать для законодательного воплощения соответствующих принципов. Теперь их задачей стало поставить на пути трансформации общественного сознания законодательные плотины, максимально проч­но утвердить «морализм» с помощью закона. Именно поэтому они и поддержали Р. Рейгана, хотя он отличался наименее яркой религиозно­стью и к тому же был ранее разведен, что в принципе никак не отвеча­ет строгим нормам протестантских ортодоксов.

Результаты массированного наступления протестантской правой оказались ошеломляющими для многих наблюдателей. Речь идет не об одном лишь избрании Р. Рейгана (в чем большую роль сыграли и чисто случайные по отношению к внутренним процессам в США факторы). «Моральное большинство» и союзные с ним организации показали свое влияние на съезде республиканцев: они провели своих людей в делега­ции ряда штатов и полностью контролировали делегацию Аляски, они поддержали победивший правореспубликанский блок и добились при­нятия программы, в которой нет пункта о поддержке поправки о ра­венстве женщин (40 лет он фигурировал в программах этой партии), зато есть пункт о запрещении абортов. Они нанесли поражение на пер­вичных выборах в Алабаме южнобаптистскому пастору, республикан­цу конгрессмену Д. Бьюкенену, а в Нью-Йорке — сенатору республикан­цу Дж. Джавитсу. Именно они добились избрания в сенат от Алабамы ультраправого республиканца Дж. Дентона. В союзе с другими группа­ми противников легализации абортов они провалили таких известных либералов, как Дж. Макговерн, Дж. Калвер, Ф. Черч.

Присмотримся, однако, пристальнее к результатам президентских выборов и попытаемся понять, где и среди каких групп населения наз­ванные организации смогли сыграть свою роль.

Как это ни странно, Р. Рейгана не поддержали многие лица с высо­ким доходом, хотя, как это обычно бывает при голосовании за респуб­ликанских кандидатов, фактор величины дохода в целом работал в его пользу. По сравнению с Дж. Фордом процент поддержки Р. Рейгана в этой группе избирателей упал. За Форда в 1976 г. голосовало 62%, а за Рейгана в 1980 г. — 52% лиц с относительно высоким доходом⁸. Он потерял поддержку и среди лиц свободных профессий и менеджеров, а также в группе лиц, окончивших колледж (у Форда — 57 и 55%; у Рей­гана— 56 и 51%). Во всех этих группах относительно высока доля лиц, поддержавших Дж. Андерсона⁹.

Чем объяснить этот факт? Разумеется, программа Р. Рейгана от­вечает интересам крупного бизнеса; не случайно биржа отреагировала

⁸  «US New and World Report», November 17, 1980, р. 22.

⁹  «Тhe New York Times», Novembег 9, 1980.

56

на его избрание повышением курса ценных бумаг. Но элитарные слои неоднородны, в опросах в одной и той же группе лиц значатся и мало­образованный бизнесмен и профессор, а среди лиц с высшим образова­нием и высоким доходом есть такие, у кого на первом плане — экономи­ческие интересы, а есть и такие, кто скорее руководствуется соображе­ниями идейными и моральными. Очевидно, одобрительное отношение к экономической программе Р. Рейгана и само воздействие экономическо­го фактора не перевесило у многих «элитарных» избирателей негатив­ного отношения к его общему идеологическому, религиозному и мораль­ному консерватизму.

Вместе с тем Р. Рейгану удалось привлечь на свою сторону значи­тельное число рабочих, традиционно голосующих за демократов и по­шедших против официальной позиции профсоюзов. Если за Дж. Форда голосовали 41% «синих воротничков» и 39% членов профсоюзов и чле­нов их семей, то за Р. Рейгана — 47 и 44%. По регионам особенно рез­ко поддержка его возросла на Юге, где он получил 51% голосов (Дж. Форд — 45%) В пользу Р. Рейгана действовал и возрастной фактор. За него голосовало меньше лиц до 30 лет, чем в свое время за Дж. Фор­да, но по сравнению с последним он получил преимущество среди лиц старшего возраста. И во всех этих группах сдвиг в пользу Р. Рейгана осуществлялся исключительно за счет белых: негры дружно голосовали за Картера.

Можно попытаться представить себе условно «средний тип» амери­канца, которого привлек Р. Рейган (как и, очевидно, победившие пра-ворсспубликанские кандидаты в конгресс). Это пожилой белый, мало­образованный, скорее небогатый избиратель, южанин; он политически пассивен и голосует далеко не всегда, но когда голосует, чаще всего предпочитает консервативных демократов ¹⁰; он религиозный консерва­тор, «дважды рожденный» (61% белых «дважды рожденных» голосова­ли за Р. Рейгана); опрос, проведенный в декабре 1980 г., показывает, что именно в этой среде пользуется наибольшим успехом видящая все в белых и черных красках и несущая в себе сильный заряд антиинтел­лектуализма идеология протестантской правой.

Правые протестанты отмечают триумф — и готовятся к новой борь­бе на выборах в конгресс в 1982 г. Но будет ли этот триумф длитель­ным, означает ли он действительно «поворот назад»?

*    *    *

На наш взгляд, нельзя говорить о сколько-нибудь реальном «пово­роте назад» в американской религии, морали и культуре. Если либе­ральные церкви в 60—70-е годы и опередили эволюцию массового соз­нания, то последнее двигалось и движется по тому же пути¹¹. Активи­зация религиозно-консервативных элементов, раньше в относительно пассивной роли наблюдавших за происходящими процессами, а сейчас пытающихся их остановить, ничего в этом смысле сделать не может. И лучший показатель этой необратимости процессов, столь бурно про­исходивших в 60-е годы, — сама реакция религиозных кругов, выступив­ших на политической сцене в конце картeровского правления. Если сравнить позиции новой протестантской правой и старых лидеров проте­стантских ультра-ортодоксов, то мы увидим, что ряд норм и принципов

¹⁰  Для сравнения отметим, что 41% консервативных демократов голосовали за
Р. Рейгана, за Дж. Форда — лишь 35%.

¹¹¹¹ Если в 1963 г. 72% опрошенных американцев осуждали межрасовые браки,
в 1978 г. таковых было 54%; 84% белых американцев были готовы голосовать за
черного кандидата в президенты. В 1970 г. половина опрошенных американцев счита­
ли, что общественное положение женщины должно быть поднято, в 1978 г. — 72%.
Опросы показывают также неуклонный рост сторонников легализации абортов и по­
стоянную «либерализацию» норм половой морали, особенно среди интеллигенции.

57

«доброго старого времени» без шума и какого-либо решительного пере­смотра позиций оказался отброшен.

Так, в сознании лидеров и приверженцев новой протестантской пра­вой, несомненно, присутствуют элементы расизма. Об этом говорят и их сопротивление «басингу», и трудности преодоления сегрегации у юж­ных баптистов и особенно у мормонов, фактически сегрегированный ха­рактер «библейских колледжей». Но это расизм, уже не рискующий «высовываться наружу», расизм, решительно отрицаемый его носителя­ми, которые сейчас активно стремятся привлечь к себе религиозно-кон­сервативных черных.

В большой степени вынуждены они пересмотреть свои позиции в отношении равенства женщин. Южные баптисты, основной костяк вы­ступающих против поправки о равных правах протестантов, сами допу­скают сейчас женщин в духовенство.

Но особенно интересно, как незаметно сдаются позиции в собствен­но религиозной сфере. Религия прошлого убеждена в своей истинности и нетерпима. Не далее как в 1960 г. Южная баптистская конвенция официально выражала сомнение в том, можно ли католику Дж. Кенне­ди доверить пост президента США, а для протестантских ультраправых того времени, вроде Билла Харджиса, католицизм был таким же «дети­щем сатаны», как и марксизм. Сейчас новое поколение протестантских ультра при всей своей ортодоксии активно сотрудничает с правыми ка­толиками и православными, с мормонами, с ортодоксальными иудаистами; более того, оно мечтает о едином многомиллионном религиозно-по­литическом блоке ортодоксов всех вер. Это значит, что догматические различия девальвируются и у них, реакционность важнее для них, чем догма.

Все это говорит о том, что процесс распада религиозных догм и норм традиционной морали в американском обществе приобрел такую силу, что ему подчинены даже те, кто пытается его остановить.

*    *    *

Но насколько прочными могут быть политические позиции новой протестантской правой?

Отнюдь не исключено, что их политический успех на деле окажет­ся меньшим, чем это представляется сейчас. Проповедники, ценные как агитаторы на период избирательной кампании, отходят по необходимо­сти в тень и уступают свое место «технократическим» элементам, когда дело доходит до решения конкретных задач государственного управле­ния. В окружении победившего Р. Рейгана не видно тех ультраправых, кто наиболее тесно связан с лидерами протестантской ортодоксии и кто так много сделал для его победы. Там заняли позиции известные представители «старой гвардии» республиканцев, сотрудники админи­страций Р. Никсона и Дж. Форда. Стремление «сохранить дистанцию» по отношению к правым протестантам заметно и в некоторых заявлени­ях победивших — не без их помощи — республиканских конгрессменов. Это связано, очевидно, и с тем, что политики начинают понимать: поли­тический потенциал протестантской правой не так уж велик. Ее сила — в мобилизации меньшинства. Но, как показывают опросы, 50% амери­канцев, осведомленных о целях «морального большинства», их не одо­бряют, и лишь 30% одобряют.

Для оценки дальнейших возможностей протестантов и их организа­ций важнее всего реакция той среды, которая служит основным источ­ником роста числа их приверженцев. Эта среда — консервативные бе­лые протестантские церкви. Хотя лидеры правых протестантов, естест­венно, члены этих церквей и борются за претворение в жизнь их прин­ципов, сами консервативные церкви отшатнулись от них. Их чрезмер­ная вовлеченность в политику и отождествление веры с определенной

58