Лояльный хан милее хама

Как автономии идут к независимости

02. 07. 1998

PDFфайл

Убийство калмыцкой журналистки Ларисы Юдиной обнажило, на первый взгляд, незаметный процесс, идущий в недрах нашего государства, — формирование в инона­циональных анклавах или окраинах России фактически независимых диктаторских государств. Несомненно, что Лариса Юдина погибла потому, что мешала завершению этого процесса в одной из бывших российских автономий. Объективно она была главным агентом Москвы в Калмы­кии, постоянным и досадным для калмыцкого хана напо­минанием, что он все-таки не полноправный хан. И дело тут отнюдь не в идеологии. Илюмжинов идеологически чуть ли не русский шовинист, а Юдина боролась не за подчинение Москве, а за демократию и права человека. Дело в объективном, не зависящем от идеологий процессе. Построение в рамках какого-то государства, на части его территории, диктатуры — это, можно сказать, по определе­нию, и есть достижение этой территорией независимости. Диктатура — это суверенитет диктатора. И что бы ни думал сам Илюмжинов, объективно он уже почти вывел Кал­мыкию из состава России. Это отнюдь не чисто калмыцкий процесс. В разных фор­мах он идет почти во всех бывших российских автономиях. Илюмжинов с его вряд ли праведно нажитыми миллиарда­ми и упоением своим ханским единовластием очень не по­хож на вызывающего большие симпатии честного офицера Аушева, а Аушев совсем не похож на опытного аппаратчи­ка Рахимова. Но результат один — и Калмыкия, и Ингуше­тия, и Башкирия постепенно превращаются в независимые государства. Более того, они уже сейчас фактически не ме­нее суверенны, чем разбившая российскую армию Чеч­ня-Ичкерия. Уже сейчас, чтобы арестовать видного ингуш­ского чиновника, его надо обманом завлечь в Москву. Но так не только Басаева, но и Гельмута Коля арестовать мож­но. Вероятнее всего, очень скоро мы убедимся, что отстра­нить Илюмжинова уже невозможно, а это и есть независи­мость.

Каков же механизм этого процесса? Основа его — куль­турная. Народы бывших автономий — народы с очень не похожими на русскую культурами и сильным сознанием своего отличия от русских. При этом их культуры тяготе­ют к разным, но всегда в той или иной мере авторитарным политическим формам, не похожим ни на классические советские, ни на постсоветские российские. Они как бы пе­рерабатывают, «натурализируют» политические институ­ты, привносимые извне, из Москвы, В СССР под внешне советскими формами в Узбекистане, Туркменистане, Азер­байджане и других «республиках» фактически сложились вполне национальные авторитарно-патриархальные систе­мы, почти не нуждавшиеся в изменениях при переходе к независимости и подготовившие эту независимость. При этом позднесоветские азиатские диктаторы могли в случае противостояния с Москвой опираться на поддержку наро­дов, которые, может быть, и постанывали под их властью, но всегда готовы были встать на защиту «своего» против чужаков, в чем смог убедиться Горбачев, когда замена Ку­наева Колбиным вызвала в Алма-Ате первые беспорядки перестроечной эпохи.

Сейчас однотипные процессы идут в большинстве быв­ших российских автономий. И как совершенно независимо от своих субъективных намерений готовили свой страны к выходу из СССР Кунаев, Рашидов, Алиев и др., так и сей­час, также независимо от своих субъективных устремле­ний, готовят свои республики к выходу из состава России Илюмжинов и Аушев, Рахимов и Шаймиев.

Но процесс идет с двух сторон. СССР разваливали не только Алиев и Кунаев, его разваливал и Брежнев, а начал это делать едва ли не поздний Сталин. Москва разваливала СССР просто исчезновением у нее ясной преобразователь­ной цели и перспективы, потому что она перестала стре­миться к чему-либо, кроме сохранения status quo и спо­койствия. Формально Рашидовы и Алиевы были верными коммунистами, славословили Брежнева, дарили ему раз­ные подарки и перевыполняли планы по хлопку. Спраши­вается, что еще надо? Зачем зря «гнать волну» и искать се­бе на голову неприятности? Почему не позволить Алиеву управлять своим Азербайджаном, как он считает нужным, тем более что Восток — «дело тонкое»? И «яблоко» сувере­нитетов спокойно созревало, пока без особых усилий с чьей-либо стороны само не упало с ветки.

Сейчас происходит то же самое. Убийство Юдиной — это, в общем-то, случайный «переход границы». А так Ельцина и московские власти не очень-то волновало превращение Калмыкии в государство с совершенно не российскими порядками — без оппозиции, с офици­альным буддизмом и «Степным уложением», с возрож­дающимся культом личности. Ведь Илюмжинов верен России и никаких особых хлопот не доставлял, в Калмы­кии — тишина и покой. А начни от него требовать приве­дения законов в соответствие с федеральными или пы­таться его убрать, можно заработать новую Чечню. Кому это нужно?

Более того, в отличие от советской власти, постсовет­ская прямо нуждается в инонациональных диктатурах. Для того чтобы убедиться в этом, надо просто посмотреть на результаты разных российских голосований по субъ­ектам Федерации. Мы легко увидим, что без поддержки местных диктаторов Ельцин вряд ли набрал бы в1996 г. необходимое большинство голосов. Бывшие автономии регулярно помогают власти во всех общероссийских голо­сованиях. Почему они это делают? Ясно, что калмыки, поддержавшие в1996 г. Ельцина, голосовали за него не потому, что они сторонники демократии. Просто регио­нальные диктаторы могли «продать» Ельцину голоса в уп­лату за невмешательство в их «внутренние дела». Это что-то вроде не очень обременительной дани вассалов, уп­латив которую, вассалы получают покой.

Говоря все это, я отнюдь не хочу поднимать тревогу по поводу «распада России». Процесс суверенизации, очевид­но, закономерен и неизбежен, и в моральном плане кал­мыки имеют ничуть не меньше, чем эстонцы, оснований иметь свое государство. Я просто описываю процесс и его движущие силы. Но зададим все же вопрос: можно ли этот процесс остановить или хотя бы, задержать?Мне думается, что остановить или задержать этот про­цесс можно двумя прямо противоположными методами. Во-первых, террором центра. Но отнюдь не просто терро­ром, направленным на сохранение status quo, а террором, преследующим некую цель, большую, чем самосохранение государства, — как это было у ранних большевиков. При них локальные диктатуры были невозможны, ибо все бы­ло подчинено единой цели, единой идеологической дик­татуре.

Второй путь — это, напротив, путь построения действи­тельно правового государства и пронизывающей все об­щество демократии, при которой в Калмыкии просто не может не быть многопартийности, и поскольку она все же в составе России, ее партии не могут не вступать в какие-то общероссийские блоки, и, таким образом, вся Калмыкия втягивалась бы в общероссийскую жизнь. Демократия не гарантирует от сепаратизма, но ослабляет его и миними­зирует его последствия, как мы видим это на примере Ка­нады, оказавшейся во много раз более прочным образова­нием, чем Югославия и СССР.

И настоящий тоталитаризм, и настоящая демократия каждый по-своему втягивают инонациональные анклавы в жизнь большого общества и препятствуют сепаратизму. Но то, что есть у нас, с точки зрения сохранения целостно­сти государства — вариант самый неудачный. Поэтому процесс суверенизации бывших автономий у нас будет, идти довольно быстро. Как далеко он уже зашел, какова степень реальной независимости Калмыкии, мы увидим очень скоро.