Мы и наши соседи

К вопросу о пересмотре границ

03. 07. 1992

PDF файл

Вся логика развития событий после разрушения СССР толкает Россию в одном направлении — к повторе­нию пути послеверсальской Германии или сегодняшней Сербии. Большая страна, окруженная более слабыми странами, с нацменьшинствами, представляющими эту большую страну, тем более, если эти нацменьшинства угнетаются (а в какой-то мере любое нацменьшинство может ощущать себя угнетаемым), практически не может устоять перед искушением использовать свою силу. Нем­цам было больно смотреть на Судеты, непонятно почему принадлежащие чехам и заселенные немцами, которых эти чехи угнетают, на бедных немцев в Померании, Дан­циге, Клайпеде, Эльзасе. Сербия просто не могла не вме­шаться, когда восстали сербы в Хорватии, еще не забыв­шие зверства усташей и не желающие вдруг оказаться «за границей» по отношению к Белграду. И так же трудно сейчас России.

Очень трудно не вмешаться, не ударить кулаком по сто­лу (или авиацией по Кишиневу), видя, что происходит в Молдавии. Очень понятны угрозы Руцкого по отношению к Грузии — это нормальная человеческая реакция на кошмар в Осетии и националистическую тупость ряда грузинских лидеров. Границы, унаследованные Россией и другими республиками, — границы нелепые, и просто язык не поворачивается говорить об их незыблемости.Но не только внешнеполитические реалии толкают Россию к переделу границ. Толкают и реалии внутри­политические. Разрушение Советского Союза, ничем не похожее на сознательный, соответствующий убеждениям и стремлениям господствующих народов демонтаж анг­лийской и французской империй, бывшее ловким ходом Ельцина в его борьбе за власть, просто не может не вы­звать реакции у запутавшихся в своих противоречивых стремлениях, все более ощущающих себя облапошенными своими вождями русских. Если добавить к этому эконо­мическую реформу, ход которой позволяет как на самую радужную перспективу надеяться на восстановление в начале XXI века жизненного уровня1985 г., то удивлять­ся росту реакции не приходится. А этот рост националисти­ческом реакции заставляет тех же самых людей, которые активно разрушали Советский Союз, вставать в национа­листические позы. Совершенно естественно и закономерно на смену демократической волне 1988—1991 гг. идет нацио­налистическая волна, которую сейчас пытаются оседлать все карьеристы, которые раньше пытались оседлать волну демократическую. Остановить ее так же трудно, как трудно было остановить первую волну.

Всё влечет нас к борьбе за передел границ. Но это зна­чит — к войне, в которую, между прочим, немцы при Гит­лере тоже втянулись постепенно. Сначала мирным путём, хотя и при угрозе применения силы, была ликвидирована несправедливость по отношению к немцам в Чехословакии (я думаю, что здесь не место иронии — действительно, несправедливость), затем, уже военным путем, но малой кровью, были освобождены немцы в Польше, и пошло-по­ехало — до1945 г. Нам сейчас можно без особых усилий объединить Южную Осетию с Северной. Может быть, мир даже закроет на это глаза, а народ будет рукоплескать Ельцину или Руцкому. Затем начнется война с Украиной и Казахстаном. А что будет затем? Решение Москвы и Ва­шингтона о сокращени вооружений — это, конечно, очень хорошо. Но реально мы сейчас значительно ближе к войне, даже, может быть, к третьей мировой войне, чем при Бреж­неве. И уж и говорить нечего, что борьба за передел границ будет означать конец нашей «недоделанной» и хрупкой демократии, победу идущей сейчас националистической волны и фашизацию России (и всего нашего эсэнгешного «пространства»). И очевидно, в конечное счете, когда мы совсем зарвемся, объединение против нас мира, наше поражение и резкое «съеживание» (остается только наде­яться, что на той территории, которая у нас останется, мировое сообщество установит порядок, как оно это сде­лало в ФРГ и Японии).

По этому пути нас влечет вся логика развития событий. Но все же этой логике надо противодействовать всем, кому дорога российская демократия и в конечном счете просто дорога Россия. История не полностью предопределена (или, что то же самое, ее предопределенность не может быть нам известна), и всегда остается надежда.

Однако борьбе с этой тенденцией тех, кто действитель­но стремится к демократической России, мешает и тот хаос разнородных, противоречащих друг другу принципов и ценностей, который существует в их сознании по вопросу о границах в СНГ. В самом деле, хотя войны и фашизации они не хотят, их моральное сознание протестует против незыблемости границ, ибо незыблемость границ противо­речат праву наций на самоопределение и создает иерархию народов. Признать незыблемость теперешних границ — это вроде означает признать все накопленные историей несправедливости и преступления, все зло истории — от завоевания Иваном Грозным татарских ханств, после чего татары были обречены жить в государстве, постоянно отмечающем разные годовщины Куликовской битвы, до привлечения на работу в Эстонию русских рабочих, кото­рых никто не предупреждал, что со временем от них потре­буют учить трудный и странный эстонский язык. В мире существуют разные противоречащие друг другу права и правды. И право государств на незыблемость границ про­тиворечит праву наций на самоопределение, практическое приложение которого абсолютно непонятно (референ­думы никак не могут считаться безупречным инстру­ментом, ибо можно, например, выгнать татар из Крыма или осетин из Южной Осетии или просто понаехать туда и затем провести здесь референдумы), но которое признает наше моральное чувство. И если прибавить к этому, что нельзя совсем уж отрицать особые права коренных народов на историческую территорию (хотя одному богу известно, с какого века территорию можно считать «исторически» принадлежащей народу), что вносит еще больше путаницы, ибо сохранить, например, исторические права абхазов на Абхазию, где они оказа­лись меньшинством в результате сталинской политики, поощрявшей грузинскую миграцию, можно лишь ценой ущемления прав живущих сейчас в ней грузин, то мы полностью запутываемся в этих разных правах и прав­дах. И даже самый демократически, миролюбиво и на­ционалистически настроенный человек оказывается в полной растерянности и, руководствуясь самыми благи­ми намерениями, может поддерживать курс, ведущий к катастрофе.

Как выйти из этого положения и можно ли из него вообще выйти? Можно ли примирить эти разные «прав­ды»? Я думаю, что примирить их нельзя, но можно уста­новить определенную иерархию этих прав и наших прин­ципов.

Отношения государств — «субъектов международного права», на наш взгляд, должны регулироваться прежде все­го правовыми принципами, как и отношения индивидов должны прежде всего регулироваться правом. И основой основ, краеугольным камнем современных правовых от­ношений между государствами является признание неру­шимости границ, с1945 г. ни разу не менявшихся в резуль­тате войн, насильственным путем. Это аналог права част­ной собственности. И как любой правовой принцип, как принцип права частной собственности, этот закон не толь­ко может, но, можно сказать, даже должен расходиться с требованиям морали и справедливости.

Несправедливо, когда один человек унаследовал от родителей миллионы, а другой — долги. И точно так же несправедливо, что Молдова — государство, а Гагаузия — нет, что русские Левобережья должны жить в Молдове, армяне-карабахцы — в Азербайджане, чеченцы — в России. Но как бы ни были несправедливы имущественные разли­чия, бедняк не имеет права из соображений справедливо­сти грабить богача. Ибо альтернатива праву — бесправие и хаос, а несправедливость и страдания, возникающие из бесправия и хаоса, во много раз больше несправедливости, зафиксированной законами и охраняемой ими. И точно так же, как бы ни было это несправедливо, но Карабах-часть Азербайджана и Чечня — часть России,*это правовой факт. Альтернатива признания этого факта — всеобщий кровавый хаос, война всех против всех в стране (теперь не стране, а «пространстве»), начиненной ядерным ору­жием. Это несправедливо, но зло, вытекающее из этой несправедливости, во много раз меньше, чем то зло, ко­торое возникнет, если мы начнем здесь борьбу за спра­ведливость, применяя военную силу. Если это — зло, то оно — наименьшее из зол.

Значит ли это, что мы должны смириться со всеми за­крепляемыми этим правом несправедливостями, что осе­тины вечно должны оставаться разделёнными, а татары должны и впредь смотреть по телевидению и слушать по радио о спасшей Россию от варваров Куликовской битве? Нет.

Это значит только одно, что, если Россия присоединит Южную Осетию, даже руководствуясь самыми добрыми намерениями, она будет преступником (преступники ино­гда тоже руководствуются добрыми намерениями). Это значит, что вся наша деятельность, направленная на ус­транение этих несправедливостей, должна быть в рамках закона.

Прежде всего мы должны добиваться того, чтобы Рос­сия показывала пример разрешения национальных кон­фликтов. Бедняк не имеет права грабить богача. Но богач морально обязан помогать бедным. По отношению к Чечне и Татарии мы — богачи. Никто не может заставить нас при­знать их суверенитет. Мы имеем полное право (в том числе и моральное) добиваться соблюдения Чечней и Татарией наших законов, в том числе и силой. Но мы можем и просто по-человечески отнестись к татарам и чеченцам,изменив наше законодательство, приблизив его к требова­ниям морали и человечности и дав им возможность закон­ного и упорядоченного ухода от нас. Наше право — не де­лать этого, но сделать это — тоже в нашем праве, и, если мы это сделаем, это будет великим и благородным актом, кото­рый изменит весь климат в СНГ. Только сами показав та­кой пример, мы будем иметь моральное право оказывать давление (но не насилием и не угрозой насилия) в пользу русских меньшинств и народов вроде гагаузов, осетин или абхазов. Мы даже можем добиваться изменения границ в нашу пользу, но при абсолютном исключении насилия, апеллируя, например, в вопросе о Крыме к международно­му суду и способствуя этим развитию международного права. Мы можем, наконец, бороться за создание такого климата, таких условий в СНГ, когда границы не будут иметь такого уж большого значения. Мы можем многое и разное, но должны только четко понимать, где проходит грань между законом, которому мы обязаны подчиняться, нравится он нам или нет, и моралью, требующей от нас действий в рамках закона или направленных на законное же изменение законов.

Мы сейчас, компенсируя комплекс неполноценности, стали особенно часто говорить, что Россия — великая держава. Что это такое, не совсем ясно, но ясно, что Рос­сия — страна сильная и в СНГ — сильнейшая. И с великой страны — большой спрос. Мы можем погрузить не только себя, но и полмира в кровавый хаос, и мы можем создать демократический порядок в СНГ и стать решающей силой в его создании во всем мире. Если демократические силы России остановят наше сползание к войнам и фашизму, если мы добьемся хотя бы десяти лет мирного демократического развития и немножечко успокоимся и придем в себя, самое страшное будет позади. Но для этого демокра­тически настроенные люди России должны всеми силами бороться с попытками насильственного изменения границ, даже если они оправдываются самой высшей и самой очевидной справедливостью.