Вестник МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

Книга Пиаже является попыткой ученого, далекого от какого бы то ни было
компромисса с религиозным объяснением мира, вплотную подойти к проблеме струк­
туры и развития и решить ее, определив ограниченность и возможности примене­
ния структурного метода.

*       *

В первой главе своей книги Пиаже дает общее понятие структуры и формули­рует основные философско-методологические вопросы, встающие при ее анализе. «При первом приближении, — пишет он, — структура — это система трансформа­ций, обладающая качествами, присущими ей как системе и отличными от качеств составляющих ее элементов, качествами, которые сохраняются и обогащаются при всех трансформациях, не позволяя им выходить за пределы системы…» (стр. 7—8) ². Итак, структура определяется Пиаже как система, обладающая тремя характеристи­ками: целостностью, трансформациями и саморегуляцией.

Целостность — это то, что отличает структуру от агрегата — простой совокупности элементов. Структура состоит из элементов, но обладает качествами, не сводимыми к качествам отдельных элементов и сохраняющимися при всех ее трансформациях, что и выступает как закон структуры. Признание несводимости качеств системы к качествам составляющих ее элементов и отличает современный структурный подход от «атомизма» прошлого века, когда господствовало убеждение, что совокупность исследований элементов уже дает знание о целом. Но, по мнению Пиаже, понятие целостности в современной науке не сводится к признанию особых качеств систем. Эти особые качества возникают не просто в результате контакта элементов, но вытекают из процесса или процедуры композиции, законы которой определяют качества целого. Поэтому Пиаже исключает из структурализма в собст­венном смысле слова все те теории, которые не рассматривают приводящую к структуре композицию элементов (типа социологии Дюркгейма или гештальтпсихологии).

Трансформация — вторая характерная черта структуры. Структура обла­дает способностью сохранять свое особое качество при замене одних элементов другими и изменении количества элементов. Поэтому она как бы раскрывается во множестве обладающих данным качеством систем. Понятие трансформации имеет громадное познавательное значение, ибо позволяет обнаружить за разными явле­ниями единую сущность, за разными системами — единую структуру.

Наконец, третья характерная черта структуры — способность к саморегул я ц и и. Законом трансформаций структуры выступает сохранение ее общего каче­ства. Структура включает в себя лишь те элементы и лишь таким образом, чтобы это качество оставалось неизменным. Даже если она входит «подструктурой» в боль­шую структуру, ее общее качество сохраняется и лишь обогащается, дополняется качеством этой большой структуры.

Как мы уже говорили, основная проблема Пиаже — проблема генезиса струк­тур. Пиаже стремится решить эту проблему, то есть объединить анализ структур и генезиса на примере рассмотрения разных наук, соответствующих, как мы сказали бы, разным формам движения материи. Начинает он, в соответствии со своей общей концепцией, с рассмотрения логико-математических структур.

Как известно, открытая еще в прошлом веке Галуа структура группы полу­чила применение во всех отраслях знания³. Стало выясняться, что законы этой структуры соответствуют законам самых разных структур внешнего мира. Между тем математическая структура — это абстракция над абстракцией, а любая «высо­кая» абстракция — это абстракция «тощая», малооперациональная. Откуда же тогда операциональность и всеобщая применимость математических структур? И как связаны эти структуры с опытом, «натуральны» ли они, т. е. непосредственно ли вытекают из опыта «как натуральные числа в отличие от иррациональных» или априорны?

²  Таким образом, у Пиаже мы находим различение (хотя, на наш взгляд, не всег­
да четко проводимое) понятий «структура» и «система». Система — это организация
элементов, обладающая неким качеством, несводимым к качествам элементов. Струк­
тура—это законы сохранения данного качества. Качество сохраняется в разных систе­
мах, и структура как бы «разворачивается» во множестве систем с данным качеством.

³  Впоследствии было установлено, что существует три первичных математических
структуры, не сводимых друг к другу как и к любой другой структуре, и являющихся
аксиоматическими основаниями современной структурной математики. Это так назы­
ваемые «материнские» структуры— структура группы и ее дериваты; структура поряд­
ка; топологическая структура.

79

Пиаже дает следующий ответ на эти вопросы. Особенность логико-математиче­ской, рефлексирующей абстракции — «в том, что извлекается она не из объектов, но из действий, которые можно производить над ними и главным образом из наиболее общих координации этих действий» (стр. 18). Поэтому основания математического структурализма — естественны, «натуральны», заимствованы из опыта, только опыт этот — особого рода ⁴.

Тезис о принципиальном отличии «рефлексирующей абстракции» (абстракции над действиями с объектами) от абстракций над объектами, как мы увидим впослед­ствии, — краеугольный камень всей концепции Пиаже.

Доказательство «естественного» характера структур Пиаже находит не только в соответствии человеческих действий этим структурам, но и в теореме Гёделя, установившей «подвижные границы формализации». Гёдель открыл, что никакая формализованная теория не может доказать своей непротиворечивости собственными средствами. Доказательство такой теории может быть достигнуто лишь в рамках некоей метатеории, включающей в себя первую. Ее аксиомы, в свою очередь, могут быть выведены только из некоей «следующей» теории и т. д. Структура не есть, таким образом, «чистая форма», ибо чистой формы вообще нет.

Открытие Гёделя приводит, по мнению Пиаже, к двум выводам. Во-первых, оно принципиально изменило наше представление о научном знании в целом. «До этого времени, — пишет он, — теории можно было рассматривать как пирамиду…, ниж­ний этаж которой — наиболее прочен и выполнен самыми простыми инструментами. Но теперь становится ясно, что если простота означает слабость и для того, чтобы этаж был прочен, нужно сооружать следующий, то прочность пирамиды некоторым образом зависит от ее вершины, и вершины недостижимой, все время поднимаю­щейся при нашем приближении; теперь образ пирамиды скорее следует заменить образом спирали со все большими и большими кругами» (стр. 30—31). Во-вторых, Гёдель ввел понятие сильных и слабых структур, т. е. иерархии структур, ибо осно­вания любой структуры — в некоей иной метаструктуре.

Это положение вносит важное дополнение в понятие структуры и имеет большое методологическое значение: «ключ» к структуре нужно искать на ином уровне, чем уровень системы образующих ее элементов. Отсюда — присущий структурализму междисциплинарный   характер.

Далее Пиаже раскрывает эту иерархию структур. По его мнению, из структур нашего разума, структур логико-математических, выводятся и на них основываются структуры физические⁵, далее идут органические, затем — психологические и, нако­нец, вновь — «человеческие», социальные структуры. Логико-математические струк­туры, в свою очередь, можно вывести из структур психосоциальных. Таким образом, Пиаже предполагает наличие кольца, а вернее, спирали наук, центром которой является неисчерпаемость «рефлексирующей абстракции»⁶.

Описав образование логико-математических структур посредством «рефлекси­рующей абстракции», Пиаже в 3-й главе, где исследуются физические и органиче­ские структуры, показывает, что абстракция над действиями потому приводит имен­но к структурам, что «структурен» сам внешний мир. Структуры внешнего мира, говорит он, совершенно от нас независящие, всегда оказываются соответствующими нашим логико-математическим структурам. «… Постоянное соответствие физической реальности и математических инструментов, применяемых для ее описания, порази­тельно, ибо часто они возникают до их применения, а когда они создаются при столкновении исследователя с новым фактом, то не выводятся из этого физического факта,  но  вырабатываются  дедуктивно  вплоть  до  достижения  имитации»   (стр.  36).

Этот парадокс, согласно которому физические структуры неаприорны, ибо реали­зуются независимо от человека, и априорны, ибо выводятся из структур логико-математических («поразительное соответствие духовных и реальных операций»), раз­решается Пиаже опять-таки при помощи понятия рефлексирующей абстракции. Организм, пишет он, как бы «погружен» в структурный мир, и любые его действия в «структурной» среде неизбежно «содержат в себе некоторые элементарные струк­туры, достаточные, чтобы служить точкой отправления для рефлексирующих абстрак­ций и дальнейших конструкций» (стр. 39).

Это приводит Пиаже к рассмотрению органических структур (он показывает постепенное проникновение системно-структурной методологии в различные области биологии  —  генетику,    эмбриогенез).    Будучи    совершенно    объективными   и   имея

⁴  Пиаже пишет, что, как это ни поразительно, но самые первые операции ребенка
или даже шимпанзе в точности соответствуют операциям этих трех типов структур
(структуры группы, порядка и топологические) (стр. 24).

⁵  Для нас неясно, почему Пиаже исключает из рассмотрения химические струк­
туры.

⁶  Более подробное изложение учения Пиаже о взаимосвязи наук см.: Д. X. Флей-
велл. Генетическая психология Жана Пиаже. М., «Просвещение», 1967, стр. 342—344.

80

физико-химическое содержание, органические структуры представляют собой как бы переходные звенья между объективными структурами внешнего мира и структурами нашей мысли. Наиболее важными в этом смысле являются структуры, открытые в этологии, науке о поведении животных. «… С одной стороны, этология сделала оче­видным существование особо сложной структуры инстинктов, так что сейчас уже можно говорить о логике инстинктов … которая предшествует логике действий, не запрограммированных наследственно и произведенных инструментами. С другой стороны, и это не менее существенно, современная этология склонна показывать, что всякое обучение и всякая память конституируются лишь опираясь на предваряющие структуры…»  (стр. 44—45).

Структуры этологии — переходное звено от органических к психологическим структурам.

В психологии «наиболее четкая форма структурализма» появилась с теорией гештальта. Пиаже излагает основные положения гештальтпсихологии и противопо­ставляет им свое понимание психологических структур. Основным пороком гештальтизма он считает объяснение перцептивных и даже интеллектуальных структур через модель поля. Подобное объяснение лишало, по его мнению, структуры генезиса, а субъекта — активности. Пиаже остроумно замечает, что субъект в гештальтпсихоло­гии — не автор пьесы и не актер, а лишь театр, в котором пьеса разыгрывается. Но Пиаже показывает, что гештальтизм столкнулся с целым рядом фактов, не объяснимых с позиций модели поля. Эти факты говорят о возможности тренировать восприятия, о существенной роли памяти в образовании перцептивных структур, об эволюции восприятия с возрастом. Таким образом, активность субъекта достаточно ясно проявляется уже на уровне образования перцептивных структур. Тем более существенна ее роль в образовании логических структур, которое гештальтисты также пытались подчинить законам поля.

Гештальтизму Пиаже противопоставляет свою теорию образования логических структур — теорию рефлексирующей абстракции, к которой он неоднократно воз­вращается на протяжении книги, все более проясняя и углубляя ее.

Проблема интеллектуального развития — это проблема конструкции логических структур. Эти структуры, по Пиаже, — не априорны, не врожденны, но и не откры­ваются случайно и не привносятся в процессе обучения. Человек сам создает их, но «он их конструирует не произвольно, как играет или чертит рисунок; специфи­ческая проблема, которая здесь возникает, заключается в том, чтобы понять, почему и как эта конструкция достигает необходимых результатов, «как если бы» они были изначально предетерминированы» (стр. 53—54). Получается следующая кар­тина: каждый человек в процессе своего сугубо индивидуального развития, напол­ненного самыми разными случайными факторами, сам конструирует логические структуры, которые оказываются полностью соответствующими структурам внешнего мира, идентичными структурам всех прочих людей и имеющими общечеловеческое значение, как если бы они были генетически передаваемы из поколения в поколение и относились к собственно биологической природе человека.

Пиаже объясняет этот феномен стремлением человека к «равновесию» с внеш­ним миром. Стремление к равновесию мыслится Пиаже как всеобщий закон природы. «В реальности, — пишет он, — существует один всеобщий формирующий процесс, который приводит формы к структурам и обеспечивает присущую им саморегуля­цию: это процесс уравновешивания, который уже в области физики создает систему в ансамбле потенциальных работ… который в органической сфере обеспечивает живо­му существу гомеостазис на всех уровнях… который в сфере психологии делает понятным развитие интеллекта… и который в социальной области оказывает анало­гичную услугу» (стр. 95—96). Но что же значит, по Пиаже, «равновесие» примени­тельно к человеку? Это такое состояние, когда, сделав какое-либо действие с объек­том, человек может сделать и обратное действие, вернув первоначальное состояние. Это-то и отождествляется им с «равновесием», а рефлексирующая абстракция помо­гает человеку установить это равновесие. Она рационализирует, доводит до сознания структуры поведения, уходящие корнями в биологическое приспособление организма к среде, и тем самым активно способствует дальнейшему прогрессу уравновешивания. Понятие «стремление к равновесию», как считает Пиаже, позволяет ему восстано­вить функциональный смысл структур, которого их лишала гештальтпсихология, и соединить индивидуальность развития с общезначимостью структур.

Пиаже прослеживает разные этапы овладения человеком логическими структу­рами, причем громадную роль в этом процессе играет овладение языком, что и при­водит его к анализу структур лингвистических. В соответствии со своей задачей он прежде всего стремится выяснить связь диахронии и синхронии. В лингвистике диахрония и синхрония были противопоставлены друг другу школой Ф. де Соссюра, причем наряду с общими причинами, способствовавшими такому разрыву и в других науках, здесь были свои, свойственные лишь лингвистике причины — «произволь­ный характер слова, не имеющего внутренней и стойкой связи с тем, что оно обозна­чает»  (стр. 66).

81

Таким образом, связи между диахронией и синхронией в лингвистике, по сло­вам Пиаже, иные, чем в других науках, где структуры — это структуры не выра­жения, не обозначающего, а обозначенного, т. е. структуры реальностей, обладающих своим собственным значением и нормативной способностью. «Равновесие таких структур в данное время зависит от их предшествующей истории, ибо наличие нормы определяет характер развития, как развития, направленного к этому равно­весию, в то время как история слова может быть последовательностью изменений значения, не имеющих между собой другой связи, кроме необходимости ответа на нужды выразительности последовательных синхронических систем, частью которых являлось данное слово» (стр. 67).

Тем более интересно, по мнению Пиаже, что именно в лингвистике, где есть очень сильные основания для разрыва структуры и генезиса, начиная с Гарриса и Хомского, возникает тенденция к сближению структурного и генетического подходов. Источники этой перемены двояки.

Во-первых, это наблюдение над творческой стороной языка в психолингвистике. Пиаже приводит следующую цитату из Хомского: «В центре интересов современных исследователей лежит то, что можно назвать созидательным аспектом языка в про­цессе его повседневного употребления… Получается так, как если бы говорящий индивид в некотором роде изобретал свой язык, выражая свои мысли, и открывал его для себя, слушая речь других вокруг себя, ассимилируя себе определенную систему правил, генетический код, который, в свою очередь, определяет семантиче­скую интерпретацию бесконечного множества реальных фраз, выражаемых или слы­шимых. Иными словами, получается так, как если бы он владел «порождающей грамматикой» своего языка» (стр. 69). Таким образом, в современной лингвистике происходит сближение лингвистики с психологией, изучения языка с изучением речи.

Вторым источником намечающейся в лингвистике связи между генетическим и структурным подходами является возрождение Хомским старой идеи Декарта о том, что грамматика имеет корни в разуме, причем во «врожденном» разуме⁷. Подход Хомского — не индуктивный, а дедуктивный. Хомский стремится уяснить, какими должны быть постулаты грамматической теории, необходимой и достаточной для характеристики общей структуры языков и для ее дифференциации в соответствии с отдельными частными языками.

Эти постулаты и образуют передаваемую в генотипе (наряду с формальной общей структурой трансформаций) фиксированную врожденную схему (врожденный разум). Из этой схемы в процессе дифференциации, в котором выступает подчерки­ваемый Хомским творческий созидательный аспект языка, и образуются различные грамматики.

Однако, по мнению Пиаже, это — не решение проблемы, а лишь отодвигание ее, перенесение с уровня онтогенеза на филогенез. Признание врожденности в инди­виде «формообразующей схемы», ее генетической передачи тотчас ставит вопрос — когда и как она возникла в филогенезе. Пиаже подходит к этой проблеме так же, как к проблеме онтогенетического развития логических структур. «…Там, где Хом­ский видел только одну альтернативу, — пишет Пиаже в своей книге, — или врож­денная схема… или внешние приобретения, имеющие культурный характер, но могу­щие быть самыми разными и не объясняющие ограниченный и необходимый харак­тер исследуемой схемы — на самом деле есть три, а не два возможных решения: может быть наследственность, может быть внешнее приобретение, но может быть и процесс внутреннего уравновешивания, или саморегуляция… наследственность касает­ся какого-либо содержания, которое либо передается, либо нет, в то время как само­регуляция определяет соответствующее конструкции направление, и конструкция становится,  таким   образом,  как  необходимой,  так  и  управляемой»   (стр.  77).

Лингвистические структуры, по Пиаже, связаны с логическими структурами. Овладение элементарными логическими структурами и онтогенетически и филогене­тически и делает возможным овладение структурами языка и всегда ему предшест­вует. Пиаже ссылается на опыты X. Синклер, показывающие эту зависимость.

Таким образом, структура языка, будучи социальной структурой, оказывается результатом того же «стремления к равновесию», которое помогает Пиаже объяс­нить генезис всех прочих структур, и овладение языком, так сказать, возникновение языка в онтогенезе, оказывается связанным с процессом овладения логико-матема­тическими структурами.

Переходя затем к анализу применения структурного метода в социальных исследованиях, Пиаже подчеркивает, что все социальные исследования носят, так сказать, стихийно-структуралистский характер, «ибо все социальные множества и подмножества  суть целостности,  эти  целостности    динамичны  и,  следовательно, яв-

⁷ Связь языка и логики Хомский пытается установить анализом логики ядерных предложений, из которых по правилам трансформационной грамматики производятся предложения — дериваты.

82

ляются полем трансформаций, а их саморегулирование достигается специфически социальным способом — посредством всякого рода ограничений, норм и правил, налагаемых группой» (стр. 82). Однако есть большие различия между этим сти­хийным структурализмом, который Пиаже называет «глобальным», и структурализ­мом в собственном смысле слова. Во-первых, в «глобальном» структурализме не ставится вопрос о возникновении целостности (Дюркгейм). Целостность выступает как нечто непосредственно данное и непосредственно объясняющее. Во-вторых, «глобальный структурализм рассматривает систему наблюдаемых отношений или взаимодействий, которые считаются самодостаточными, в то время как существом методического структурализма являются поиски объяснения этой системы в некоей подлежащей структуре, позволяющей дедуктивную интерпретацию и конструкцию логико-математической модели: в этом случае, и это основное, структура не входит в число констатируемых «фактов» и остается «бессознательной» у членов рассмат­риваемой группы» (стр. 83).

Такого рода «методический» структурализм Пиаже видит в микросоциологии — в школе Левина, в макросоциологии — в марксистском структурализме Альтюссера и Годелье, в школе Парсонса. Но наибольшее внимание Пиаже уделяет структура­листской системе Леви-Стросса.

Леви-Стросс исходит из абсолютной неизменности человеческого мышления и пытается понять все социальные системы (от государственных до кулинарных) как различные формы, в которых проявляются общие законы человеческой природы, подобно тому, как в лингвистике, которая является для него идеалом состояния любой общественной науки, различные фонетические системы мыслятся как проявле­ние общих принципов фенологии —законов любого человеческого языка. Идеалом Леви-Стросса является открытие таких общих законов человеческой природы, отно­сящихся к различным сферам общественной жизни, и выведение на основании этих законов ансамблей всех мыслимых, как реально существовавших, так и потенциально возможных систем (родства, мифов, всего, чего угодно) — своего рода социальных таблиц Менделеева. При этом Леви-Стросс выделяет исследование этих «ансамблей» и изучение того, как в конкретном ходе исторического процесса разные входящие в них системы сменяли друг друга как два совершенно различных направления иссле­дования.

Неудивительно, что Пиаже, который больше всего стремится найти единые принципы изучения структур и генезиса, тратит столько усилий, чтобы «преодолеть» Леви-Стросса. Пиаже высоко оценивает систему Леви-Стросса, называя ее «наиболее яркой из всех, которые когда-либо использовались в эмпирических науках о чело­веке». Но одновременно он выдвигает ряд возражений. Прежде всего, по его мне­нию, неясно, где тот уровень, на котором расположены структуры, исследуемые Леви-Строссом, это и не уровень индивидуального интеллекта, и не уровень аффек­тивный, и не социальный уровень. Предлагая свой вариант объяснения социальных структур, Пиаже исходит из уже известного нам понятия равновесия: социальные структуры тоже стремятся к равновесию, ибо во всех «кооперациях» участвует «структурный» человеческий разум.

Но можно ли говорить о постоянстве человеческого разума — разве он не развивается? И Пиаже пытается на новой основе вернуться к старой идее Леви-Брюля о принципиальном отличии современного разума от примитивного. Он счи­тает вероятным, что онтогенетическое развитие логики повторяет в основном разви­тие филогенетическое. При этом он ссылается на недавние исследования австралий­ского племени арунта, показавшие, что в ряде случаев арунта стоят лишь «в начале овладения уровнем конкретных операций». Пиаже выдвигает идею проведения серии исследований первобытных народов для изучения уровня овладения ими логически­ми структурами.

Попытка создать систему, объединяющую теорию структур и теорию развития, приводит Пиаже к проблеме взаимоотношения структурализма и диалектики. Пиаже полагает, что никакой стены между структурализмом и диалектикой нет. Возражая Леви-Строссу, считающему, что функцией диалектического разума является «переки­дывание мостиков над бездной нашего невежества», он пишет, что в действительно­сти роль диалектики состоит «в значительно большем, и приводит к замене моделей линейных  или  древовидных  знаменитыми  «спиралями»  и  диалектическими  кругами».

С большим интересом относится Пиаже и к современной марксистской школе структурализма во Франции (Альтюссер, Годелье и др.). Как эти исследователи, он видит в марксизме не только диалектическую, но и отчетливую структуралист­скую тенденцию. «То, что в работах Маркса присутствовал структуралистский аспект, который привел его, по крайней мере, к точке на полпути от того, что мы называли «глобальными структурами»… к структурам в смысле современной антропологии, — совершенно очевидно, ибо он различал реальные инфраструктуры и идеологические суперструктуры и описывал первые в терминах, которые, оставаясь качественными, были, однако, достаточно точными, чтобы увести нас от непосредственно наблюдае­мых отношений» (стр. 105—106).

83

Как же следует оценивать концепцию Пиаже? Приемлемо ли для нас его решение проблемы генезиса структур?

Прежде всего мы должны оговориться, что паша оценка — оценка гипотети­ческая. Настоящая, всестороняя оценка его концепции может быть достигнута лишь в ходе всестороннего — и философского и собственно научного — анализа его по­строения, на что мы не претендуем. Мы хотим лишь высказать предположение о возможных путях дальнейшей критики этой концепции.

На наш взгляд, у Пиаже мы встречаем три различных и недостаточно логи­чески связанных между собой типа объяснения генезиса структур.

1. Синтез структурализма и диалектики. Структурализм — направление сравни­тельно молодое и, как, наверное, всякое молодое направление, склонное к «экспан­сии» и «агрессии»⁸. Возникает представление о нем как о ключике, который рас­кроет все двери, причем проблема генезиса отбрасывается, признается ненужной, устарелой. Пафос Пиаже направлен против этих «крайностей» структурализма, за его включение как одного из методов в общую систему научной методологии. И, естественно, что прежде всего встает проблема соединения структурализма как метода анализа статическою состояния и диалектики как общей теории развития. Действительно, Пиаже несколько раз говорит о том, что диалектика не противоречит структурализму, а лишь противоречит крайностям структурализма. Он защищает диалектику от нападок Леви-Стросса и т. д. Но если о синтезе диалектики и струк­турализма говорится, то это не более чем говорится. Единой логики, пригодной для анализа и структур (анализа статического) и перехода от структуры к структуре, Пиаже не раскрывает. Поэтому, хотя такой синтез постулируется, на практике для объяснения генезиса структур Пиаже идет по другому пути.
2. Теория «рефлексирующей абстракции». Это учение объясняет, по Пиаже, генезис логико-математических структур. Мы не беремся судить о правильности этого объяснения: вполне возможно, что оно верно; во всяком случае идея рефлек­сирующей абстракции очень интересна. Но рефлексирующая абстракция оказывается не просто принципом объяснения одного из типов структур, а чем-то значительно большим. На этом учении покоится все объяснение генезиса структур. Происходит это потому, что 1) Пиаже выводит из логико-математических («человеческих») структур структуры физические (структуры внешнего мира), а так как рефлекси­рующая абстракция неисчерпаема, то получается «спираль наук», 2) Пиаже связы­вает рефлексирующую абстракцию с общим законом «стремления к равновесию». Цель рефлексирующей абстракции — достижение состояния, при котором любому действию с объектом может соответствовать действие, восстанавливающее исходное состояние, а это отождествляется Пиаже с равновесием. Попытаемся разобраться в этих двух постулатах.

Если даже физические структуры выводятся из логико-математических и «спи­раль» наук — реальность, это ничего не говорит нам о действительном возникнове­нии физических структур. Выводиться из логико-математических они могут лишь в нашем сознании, в науке, а не в их бытии (если только, разумеется, мы признаем их реальность, а Пиаже ее признает). Их возникновение в реальности — другая, особая проблема. Между тем Пиаже эти проблемы не разграничивает: гносеологиче­ский и онтологический планы им объединяются.

Вряд ли можно сводить «рефлексирующую абстракцию» к стремлению к равно­весию. Что дает нам этот перенос понятия механики человеческой деятельности на анализ человеческой деятельности? На наш взгляд, ничего. Организм также нахо­дится в «равновесии» с внешней средой. Находится ли человек в большем «равнове­сии», чем обезьяна? Конечно, нет. Скорее, наоборот, человеческая деятельность является постоянным нарушением этого равновесия, она все время выводит из со­стояния равновесия, как равновесия общества и природы, так и равновесия внутри общества. Поэтому с таким же успехом можно охарактеризовать нашу деятельность как «стремление к нарушению равновесия».

На наш взгляд, «рефлексирующая абстракция» — центральная гносеологическая идея  Пиаже,  а  «стремление  к  равновесию»  постулируется  им   для  обоснования  этой

⁸ Объясняется это, наверное, не только психологическими причинами, но и самой логикой развития науки. Понять ограниченность любой научной теории (как содержа­тельной, так и методологической) можно, очевидно, лишь тогда, когда от использова­ния ее в тех случаях, где это правомерно, переходят к ее применению там, где она уже «не работает». Так, дарвинизм порождает социал-дарвинизм, открытия Фрейда — кош­мары фрейдистского анализа искусства и социальной жизни. Возможно, то же самое происходит и со структурализмом — маятник качнулся слишком далеко, применение этого метода дошло до логического конца.

84