Но к концу 70-х годов ситуация изменилась до неузнаваемости. «Черные мусульмане», насчитывающие сейчас до 250 тыс. человек², стали «просто мусульманами», признанными ортодоксальным исламом. Никакой ненависти к белым и к государству; напротив, проповедуется сближение рас и в День независимости устраиваются демонстрации под американским флагом. И если в 60-е годы американское прави­тельство с опаской следило за установлением связей «черных мусуль­ман» с мусульманскими странами, то в наши дни один из их лидеров, знаменитый боксер Мохаммед Али, принявший это имя и фамилию вместо прежних—Кассиус Клей, по поручению Вашингтона отправля­ется на Черный континент уговаривать африканских спортсменов не участвовать  в Московской Олимпиаде.

Что же произошло? Чем объяснить эти метаморфозы, совершив­шиеся на протяжении столь небольшого времени?

* * *

«Черное мусульманство» можно понять лишь в общем контексте борьбы черных американцев за свободу и равенство. Своеобразие рождающихся в ходе этой борьбы идеологий и программ  неразрывно

¹  «Черным мусульманам» посвящено огромное число публикаций в периодике.
Из книг назовем: L. L о m а х. When the Word is given… N. Y., 1967; Е. L i n с о l n.
Тhе В1аск Мuslims in  Аmеriса. Воston, 1973. Изданы речи И. Мухаммеда (Е. М u h а m-
m e d. Меssаgе tо thе В1асkman in Аmеriса. Сhiсаgо, 1965) и Малькольма Икс (Ма1-
со1m X Sреаks. Ед. Ьу G. Вгеitmаn. N. Y., 1967). Стала бестселлером автобиография
Малькольма Икс (Тhе Аutоbiography оf Ма1со1m X. N. Y., 1965). В № 3 журнала
«Вопросы философии» за 1970 г. опубликована посвященная «черным мусульманам»
статья Л. И. Митрохина «Нация ислама» и Малькольм X».

²  Тираж еженедельника секты достигает 600 тыс. экземпляров (Т. D г а р е г. ТЬе
Redisсоуегу оf В1асk Nationalism. N. Y., 1970, р. 145).

47

связано с особенностями самой негритянской общности США, ее исто­рии, ее культуры. Отметим прежде всего, что национальная проблема в освободительных идеологиях черных американцев принимает свое­образную и особо острую форму.

Одним из многих трагических следствий рабства и господства ра­сизма является неопределенность этнического положения черных аме­риканцев. Рабство оторвало их от африканских этносов, лишило род­ных языков, культур, практически уничтожило память о прошлом и гордость им; в то же время возможности стать полноправными члена­ми американской нации у них не было, а во многом нет и до сих пор. В результате черные в США сложились в особую, переходную этниче­скую общность, к которой неприменимы понятия «нация», «народ». Культура, психология и само существование ее как общности в гро­мадной степени связаны с особенностями ее положения сперва как рабов, а затем как неполноправной «касты»³.

Национальное угнетение и неопределенность этнического положе­ния всегда порождают психологические страдания, комплекс «нацио­нальной неполноценности». У черных в США, насильственно лишенных старой родины и народа и не допускаемых в равноправные члены но­вого народа, эти мучения особенно велики. Для них вопросы «К како­му народу я принадлежу?», «Народ мы или не народ?» — не отвлечен­ные проблемы. Это болезненные вопросы самосознания, ответ на кото­рые определяет не только разные стили поведения, но и разную полити­ку. Одно дело, если черные — это угнетенная, страдающая от расизма и отгороженная от «большой культуры» часть единой американской на­ции, в этом случае борьба за равенство выливается в борьбу за то, чтобы негры и белые были и считались равными членами одного наро­да и общества, носителями единой американской культуры. И совсем другое дело, если негры — особый народ. Тогда борьба за равенство неизбежно принимает форму сепаратизма, доведение же этой идеи до логического конца означает борьбу за выделение в особое государство.

Но, очевидно, однозначного ответа на вопрос «Народ мы или не народ?» у черных американцев быть не может. Отсюда амбивалент­ность, противоречивость их национального самосознания. Черный и притягивается к белой Америке, и отталкивается от нее, он и притя­гивается, и отталкивается от собственной общности. Сочетание и борьба этих тенденций, порождающих различные, враждующие друг с другом идеологические течения, проходят через всю историю негри­тянского освободительного движения.

При этом реальная сложность, неопределенность этнического поло­жения черных приводит к тому, что альтернативные решения вопроса «Народ мы или не народ?» зачастую принимают крайние формы: эти решения как бы призваны заглушить сомнения, таящиеся на дне ду­ши. Стремление к интеграции может принимать форму подражания бе­лым во всем — вплоть до выпрямления курчавых волос, в то же время стремление к утверждению себя как особого этноса может выливаться в изобретение мифов о своем происхождении, искусственное «самокон­струирование» себя как этноса, даже в попытки эмиграции на выду­манную родину. И, как обычно при такого рода крайних решениях, они часто переходят в свою противоположность. Крайний сепаратизм, как у Маркуса Гарвея, лидера панафриканистского движения 20-х го­дов, проходившего под лозунгом «Назад в Африку», может сочетаться с мелочным, можно сказать, «детским» подражанием белым: Гарвей уве­шивал себя орденами, дал своим соратникам и самому себе пышные титулы, заимствованные у белых организаций… Но и черный, настаи­вающий на том, что в нем нет   ничего   специфически   «негритянского»

³ Проблеме особого этнического положения черного населения США посвящена работа Э. Л. Нитобурга «Негры США» (М., «Наука», 1979),

и что он ничем, кроме цвета кожи, не отличается от белого, как раз в этом может проявлять психологию, сформированную веками рабства и унижения.

Если своеобразие и болезненную остроту «национальной пробле­мы» считать первой особенностью освободительного движения черных американцев, то другая его особенность — важнейшая роль в нем рели­гиозной символики и религиозных организаций. Этой роли способству­ют как специфические условия Америки (характерная для нее пронизанность всей духовной жизни религиозными символами), так и ряд особенностей истории черных в США. Рабовладельцы и расисты были верующими христианами. Как христианам, им трудно было возражать против обращения негров, их христианизации. Как расисты, они не хо­тели быть в одних церквах с черными. Поэтому церковь была практи­чески единственной формой самостоятельной негритянской организации, против которой они не возражали ⁴. Еще во времена рабовладения соз­даются неравноправные, но все же в известной мере самостоятельные церковные общины рабов на Юге и независимые методистские церкви свободных негров на Севере. А после освобождения рабов при ак­тивной помощи бывших рабовладельцев на Юге создаются массовые баптистские и методистские негритянские церкви, объединяющие мил­лионы черных. Долгое время церковь оставалась практически единст­венным для негра способом сделать карьеру и стать личностью, почи­таемой самими неграми, а в какой-то мере уважаемой и признаваемой миром белых.

Столь значительная роль религии в жизни черной общины во мно­гом препятствовала как распространению среди черных американцев революционных, интернационалистских идеологий, связывающих раз­решение национальной проблемы с построением принципиально ново­го общества, так и распространению нерелигиозных форм национализ­ма. Религия своеобразно модифицировала противоположные, но всегда взаимосвязанные тенденции негритянского самосознания.

В период рабовладения среди рабов время от времени появлялись «пророки» и «мессии», обещавшие чудесную помощь в борьбе с бе­лыми. В это же самое время в методистских церквах свободных негров на Севере мы можем найти зарождение позднейших сознательных и планомерных форм борьбы. Однако в целом религиозность негров в этот период основана на зачастую экстатическом самоотождествлении со страдающими библейскими персонажами и страстном уповании на загробное воздаяние⁵. Лишь когда пробуждается сознание, что есть пусть крошечная, но возможность изменить свое положение, и поло­жение это начинает осознаваться как ненормальное, возникает отход от данного типа религиозности и его «мутации» (естественно, что на Севере это происходит раньше, чем на Юге).

⁴  Не вдаваясь подробно в этот вопрос, отметим, что мощь и размах расизма и
«сегрегированные» негритянские церкви — явления, связанные с господством в США
плюрализма демократически организованных протестантских церквей. Католицизм за­
ставлял и белого и черного быть в одной церкви и одинаково подчиняться ее дисцип­
лине— и этим объективно смягчал расистские настроения. Во многом отсюда про­
истекает разительное различие в религиозной и политической истории негров в США
и в латиноамериканских странах.

⁵  Модификации этого типа религиозности «дяди Тома» — экстатические негри­
тянские пятидесятнические секты, в идеологии которых проблема индивидуального
загробного спасения отодвигает на задний план социальные и национальные пробле­
мы. В значительной мере этот тип религиозности сохраняется сегодня и в двух гро­
мадных «национальных баптистских конвенциях».

49

При этом двойственное отношение черных к белой Америке и к самим себе как к этнической общности проявляется в их двойственном подходе к «белому» христианству, а различные решения проблемы своей национальности — в разных позициях по отношению к нему.

Некоторые черные переходят в элитные белые церкви (епископалов, «Объединенную церковь Христа» и др.). Эти церкви наиболее сво­бодны от расистских предрассудков, публика в них достаточно образо­ванная, с высоким социальным статусом — и поэтому не испытываю­щая потребность утверждать этот статус за счет негров. Однако, хотя эти церкви охотно принимают негров, в них идет лишь небольшая, при­том наиболее богатая и образованная часть черных, у которых есть надежда быть действительно принятыми в белое общество⁶. Черные миряне и духовенство этих церквей часто поставляли руководящие кадры негритянских организаций, борющихся за равные права. Но для черного большинства членство в этих духовно и социально чуждых ему организациях   было   бы  невыносимой  психологической   нагрузкой.

Большинство негров принадлежит к самостоятельным черным церквам, сохраняющим, однако «белые» догматику и культ,— «афри­канским методистским», традиционно более активным, возникшим в начале прошлого века среди свободных негров Севера, или к «Христи­анской методистской» и «национальным баптистским», возникшим после освобождения рабов, к церквам, ранее политически инертным, но «оживающим» в 60-е годы ⁷.

Есть церкви, преобразующие христианскую символику в «черном» духе. Такова, например, основанная Мак-Гайром, сподвижником Мар­куса Гарвея, «Африканская ортодоксальная церковь», где «все наобо­рот»: дьявол — белый, а Иисус Христос и Мадонна — черные.

Наконец, крайнюю форму религиозного национализма и сепара­тизма являют секты, отвергающие христианство как религию «не наше­го народа». Такие секты распространены прежде всего в гетто север­ных городов, в социальном слое, где ненависть к белым максимальна, а надежды на достижение равенства минимальны и где низкий куль­турный уровень позволяет людям верить в самые причудливые мифы о сущности и происхождении черных.

Антихристианские негритянские секты выполняют обычные функ­ции сект бедняков, уводя их в фантастический мир, в котором они — элита ⁸. Но здесь преодоление личного комплекса неполноценности пря­мо связано с преодолением комплекса «национальной неполноценности»: в упомянутом фантастическом мире черные — избранный народ. Пси­хологическое преобразование личности сектанта идет через преобразо­вание самих сект в «народ», даже в «государство». Отсюда активизм, который резко отличает их от других сект, распространяющихся в той же социальной среде, но, очевидно, привлекающих людей иного психо­логического типа.

Другая особенность названных сект состоит в том, что мифоло­гия, созданная их основателями, выдается ими за некую, уже сущест­вующую реально религию. Дело в том, что основатель не может прос­то «изобрести» родину и народ для черных, он должен их как-то «ло­кализовать», что принимает форму отождествления черных с каким-то великим древним народом, угнанным в рабство и забывшим о своем

⁶  Р. Тиндаль дал такую характеристику негритянским церквам: «Когда ты бед­
няк, ты баптист, чуть продвинулся — становишься методистом, а если добился свое­
го— ты епископал» («Тimе», Арril 19, 1966, р. 44).

⁷  В 1961 г. в результате раскола одной из «национальных баптистских конвен­
ций» («инкорпорированной») возникла в высшей степени активная «Прогрессивная
национальная баптистская конвенция», одним из основателей которой был М. Л. Кинг.

⁸  См. «Трагедия в Джонстауне и американские секты». «США — экономика, по­
литика, идеология», № 6, 1979.

50

происхождении, а идеологии   секты — с   забытой   религией   этого   на­рода.

Черные националистические секты распадаются на две основные группы — «черных евреев» и «черных мусульман».

* * *

«Черный иудаизм» был естественной идеологией негритянских сект. Негры жили и воспитывались в атмосфере библейской символи­ки: история «богоизбранного народа», который грешит, за это обраща­ется по воле всевышнего в рабство и угоняется на чужбину, а затем, после своего раскаяния вновь обретает с божьей помощью свободу и родину, легко усваивалась неграми как изображение их собственной судьбы. Попытки негров «найти себя как народ» порой приводят их к самоотождествлению с евреями. Сект, присваивающих черным библей­ские историю и пророчества, было и есть множество. Однако это дви­жение, очевидно, малоперспективно.

Перед «черными евреями» сразу же вставала сложная идеологи­ческая проблема: определить свое отношение к евреям реальным. Один путь решения этой проблемы — признать евреев самозванцами, при­своившими себе их имя. Однако, чтобы «вернуть» себе национальность, «черные евреи» должны учить язык и религию евреев. Поэтому неиз­бежно возникал и второй путь решения проблемы: негры — особые, «эфиопские» евреи. Логическим завершением этого пути было бы прос­тое принятие ортодоксального иудаизма. Однако по этому пути пошли лишь немногие черные. Связано это прежде всего с особенностями са­мого иудаизма.

Ортодоксальный иудаизм — это религия с предельно усложненной системой правил и стоящая как бы на «полпути» от древних этниче­ских религий к мировым, надэтническим, как христианство и ислам. Принять его весьма непросто, ибо требуется усвоить иудаистские пра­вила, изучить Библию и Талмуд, и, главное, иудаизм и не стремится к тому, чтобы его принимали. Если же прибавить к этому психологиче­ские различия негров и евреев, еврейский национализм и расистские предрассудки, которыми заражены в США и многие евреи, мы поймем, что черные, стремящиеся принять иудаизм, должны преодолевать по­истине необычные препятствия⁹.

Крайняя психологическая трудность положения сект «черных евре­ев» побуждает их стремиться к бегству от американского общества. Кое-кто (очевидно, к ужасу израильских сионистов) перебирается в Израиль ¹⁰, но многие выбирают для жительства разного рода глухие уголки мира, где в относительной изоляции они могут создавать как бы микрообщества, основанные на их    фантастических    идеологиях ^п.

Иначе развивалось другое направление религиозного национализма — «черное мусульманство».

*  * *

Иудаизм — через Ветхий завет, контакты с евреями — был в ка­кой-то мере знаком черным. Об исламе же они имели идеи самые смут­ные, реальных мусульман не видели. Но именно поэтому ислам имел

⁹  Кое-кто, однако, сумел их преодолеть. По сообщению газеты «Вашингтон пост»
(от 2 марта 1979 г.), ортодоксальные раввины признали все-таки коммуну «черных
евреев» некоего А. Респеса в Нью-Джерси.

¹⁰  См., в частности, Н. В г о t z. Тhе В1асk Jews оf Наrlem: Negro Nationalism
аnd thе Dilemmа оf Negrо Leadership. N. Y., 1970; «Тhе New Yоrk Times», Dесеmbег
29,  1969.

¹¹ Несколько  таких  общин  имеется  в  Гайяне.  Самая  крупная  из  них,  «Дом Израиля», насчитывает 7 тыс. человек («Тhе New Yоrk Тimes», Nоуеmbег 27, 1978).

51

для них свои преимущества. Для лидеров якобы мусульманских сект не существовало тех проблем, которые для «черных евреев» создава­ли реальные евреи и иудаизм. В исламе были и другие привлекатель­ные моменты. При самых наивных представлениях о нем черные не могли не связывать его с Африкой; они слышали и о каких-то реаль­ных мусульманских «царствах», и о специфической воинственности этой религии. Последнее, на наш взгляд, особенно важно. Социальная среда «черного мусульманства», столь красочно описанная в «Автобиографии Малькольма Икс»,— это гетто северных городов, где процветают пре­ступность и гангстеризм; здесь — особенно среди молодежи — высоко ценятся «мужественность», физическая сила, храбрость. Образ религии мужчин, религии воинов должен был привлекать этих людей, и многие «черные мусульмане», в том числе и сам Малькольм,— это бывшие уголовники, которым секта дала силу порвать с преступным миром, но которые внесли в нее характерную склонность решать разногласия оружием. Как мы увидим далее, история «черного мусульманства» про­низана убийствами.

Важнейшее из движений, предшествовавших современному «чер­ному мусульманству»,— это движение «мавров».

В 1913 г. в Ньюарке (штат Нью-Джерси) уроженец Северной Ка­ролины Тимоти Дрю, принявший имя Ноубл (Благородный) Дрю Али, основал первый «Храм мавританской науки». Затем такие храмы были открыты во многих городах на севере США. Корана, очевидно, Дрю Али не читал — и написал свой «Коран», хранившийся в тайне. Основные положения его учения заключались в том, что черные — это мавры, ве­ликая африканская нация, религия которой — ислам. Сам Дрю Али был якобы посланцем короля Марокко и одновременно пророком Аллаха, прибывшим в США, чтобы открыть неграм истину. Он обещал, что владычество белых вскоре будет свергнуто волею Аллаха, причем зна­ком этого должно стать появление в небе звезды, принявшей форму полумесяца. Его приверженцы носили красные фески и имели при се­бе «документ» секты, свидетельствовавший, что они не негры, а мав­ры.

«Мавританская наука» имела тесные связи с уголовным миром. Мно­гие «шейхи» Дрю Али нажили состояние продажей разных амулетов и магических средств. Среди вожаков секты вскоре начались распри. В 1929 г. Дрю Али был арестован по обвинению в подстрекательстве к убийству одного из «шейхов». Его вскоре выпустили, затем при неясных обстоятельствах он был убит. Движение распалось и сошло на нет ¹².

Но в 1930 г. в Детройте появился новый посланен Аллаха — Уол­лес Фард. До сих пор не выяснено, кем он был прежде и откуда появил­ся. Его проповедь была близка к проповеди Дрю Али, только родиной негров объявлялась не Марокко, а Мекка, отождествлявшаяся с раем. Культ Фарда у его последователей достиг фантастических размеров, он именовался Верховным правителем вселенной и даже самим Алла­хом. В конце 1933 или начале 1934 г. Фард исчез — так же таинствен­но, как и появился. Для большинства его последователей, объединив­шихся вокруг его ученика Илайджи Пула, «Аллах» Фард пришел с неба — и ушел на небо.

Илайджи Пул, принявший имя Илайджи Мухаммеда, был истин­ным создателем «черного мусульманства»; Фард — таинственная, ле­гендарная фигура типа Будды или Иисуса, а Илайджи — это как бы апостол Павел, интерпретатор учения Фарда и организатор; для «чер­ных мусульман» он был пророком «Аллаха» Фарда. Газета секты, рас-

¹² О Дрю Али и его секте см. А. F а u s е t. В1асk Gоds оf thе Меtrороlis: Negrо Rеligiоus Сults оf thе Uгbаn North. Рhiladelphia, 1944, рр. 44—51.

52

пространению которой придавалось огромное значение, так и называ­лась: «Мухаммед говорит» («Мuhammad Sреаks»).

Учение Фарда в изложении Илайджи Мухаммеда представляло со­бой довольно развернутую мифологию. Согласно ему, черные — древ­нейшая раса, созданная Аллахом и изначально жившая в райской земле Мекке, где она называлась народом «Шабазз». Белые же выве­дены путем селекции особей с наименее черным цветом кожи, которую производил великий черный ученый-«генетик» Якуб. Это выведение «бе­лого дьявола с голубыми глазами», нечто вроде греха Якуба, плод его «сатанинской гордости» (и в его лице — гордыни черных), совершилось на острове Патмос, куда за свои нечестивые опыты Якуб со своими учениками был изгнан из священной Мекки. Первого белого звали Адамом. Белые стали орудием наказания и испытания чер­ных, которые были отданы Аллахом под их власть. Предел паде­ния черной расы — ее рабство в Америке, где она утратила свою рели­гию, свое самосознание, имена и т. д. ¹³ И именно в Америку к унижен­ным черным явился Аллах, давший спасающее знание и вновь ушед­ший на небо, оставив после себя наместника и пророка. Отныне среди самых униженных представителей черной расы появились мусульмане, «нация ислама», избранники Аллаха, готовящиеся к последнему бою с «белыми дьяволами», который очень скоро начнется в Америке, как только Аллах вернется для уничтожения белых и установления рая на земле.

При всем ярком мифологизме этой идеологии магия и чудеса за­нимают в ней очень скромное место. Нет здесь чудесных исцелений и тому подобных доказательств собственной святости, столь характерных для индивидуалистических пятидесятнических сект, нет и амулетов, магических средств, характерных для «мавров». Основное «чудо» для сектантов и основное доказательство истинности их учения — их собст­венное превращение из отбросов общества в воинов Аллаха и чудесное возникновение в США «нации ислама». Это побуждает сектантов к фанатичной деятельности, имеющей очень земные, практические цели.

Деятельность «черных мусульман» была направлена к созданию «народа-армии», готового к великой битве. Организация — строго цент­рализованная. Илайджи Мухаммед, избравший своей резиденцией Чи­каго, сам назначает служителей храмов и руководителей функцио­нальных организаций — капитанов 1-го, 2-го и 3-го рангов. Из этих организаций самая важная — «Плод ислама», вооруженные отряды, призванные охранять пророка и митинги «мусульман»; службу в них проходят все молодые «черные мусульмане». С этой организацией связано множество убийств, совершавшихся или по прямому приказу Илайджи Мухаммеда (что, впрочем, никогда не было юридически до­казано), или, скорее всего, на основании его намека. Очевидно, стоило пророку сказать, что тот или иной человек «вредит исламу», что «Ал­лах его покарает», как фанатичные сектанты спешили выполнить волю Аллаха.

Илайджи Мухаммед проповедует полную изоляцию от белых. Воз­никает сеть предприятий — магазинов, ресторанов, ферм, где работают

¹³ Проблема «истинного имени» играет важную роль в «черном мусульманстве» и отражает глубочайший архаизм мышления обитателей гетто. Имя имеет магическое значение. Рабство — утрата истинного имени нации и индивидов. Обретение истины и освобождение связано с отказом от «рабских» имен и нахождением истинных, арабо-мусульманских. Малькольм Литтл вначале стал (в знак того, что он не знает своего истинного  имени)   Малькольмом   Икс,  а  затем  Эль-Хаддис  Маликом  Эль-Шабаззом.

53

лишь сектанты. Создается своя система образования, и вводится пре­подавание арабского.

Какие качества должен выработать «черный мусульманин»? Преж­де всего, естественно, преданность пророку и исламу, мужество, готов­ность к жертвам. Но не только. Рассматривая моральную проповедь Илайджи А4ухаммеда, мы сталкиваемся с парадоксальным на первый взгляд явлением. По сути дела он проповедует отказ от специфически «негритянского» поведения и усвоение «белых» норм. Он учит соблю­дать не только общие моральные принципы (честность, трудолюбие), но и специфические принципы пуританской этики, не характерные для гетто.

Так, семья в гетто (и по экономическим причинам, и в силу психо­логии, унаследованной от эпохи рабства, когда негры не могли иметь «настоящую» семью) не стабильна и центрирована на матери, а «чер­ные мусульмане» проповедуют прочные семьи, мужскую ответствен­ность, четкое распределение мужских и женских ролей. Они с неодо­брением относятся к спонтанности в проявлении чувств, к излишней эмоциональности; от «черных мусульман» требуется сдержанность, дисциплинированность, которые должны выражаться и внешне: стро­гий белый костюм и покрытая голова у женщин, черный костюм с гал­стуком для мужчин. По сути дела от обитателей уголовного мира трущоб ожидается то же поведение, которое вырабатывают «выбиваю­щиеся» в белое общество черные. Только идеологически это поведение связано не со стремлением «пробиться к белым», а со стремлением от них «отгородиться». Чем объясняется этот парадокс?

Порожденная рабством и расизмом двойственность отношения к самим себе и к белым, комплекс «национальной неполноценности» про­являются в обеих крайностях ущемленного национального самосозна­ния черных: и в стремлении некоторых из них отказаться от принадлеж­ности к своей общине, и в национализме. «Черные мусульмане», конеч­но, восхваляют свою «нацию»; но они ставят на пьедестал не «эмпири­ческого», реального черного, а такого, какой он есть «в сущности» и ка­ким он может — и должен стать. Существующие культура и психология черных отвергаются и презираются ими так же, как и неграми, стремя­щимися «стать белыми», и, более того, как они презираются белыми расистами. Как ультранационалист Маркус Гарвей соглашался с ку­клуксклановцами (и даже вступал с ними в переговоры), так Илайд­жи Мухаммед по сути соглашается с белыми расистами в том, что «эмпирический» черный «очень плох», с той лишь разницей, что такой черный для него лишь видимость. Очевидно, это один из парадоксов, свойственных национализму, проистекающему из чувства националь­ной ущербности, неполноценности (в этом отношении представляет ин­терес структурное сходство идеологий «черного мусульманства» и сио­низма).

Полное отрицание мира белых позволяло И. Мухаммеду делать заявления, которые в устах другого черного деятеля были бы заклейм-лены как речи «дяди Тома»: «Изучайте деятельность белого. Он пре­успевает. Он много трудится в коллективе. Делайте то   же самое!» ^и.

Даже в чисто политическом плане происходит «смыкание» нацио­нализма «черных мусульман» с белым расизмом. «Черные мусульма­не», верящие в скорую и неизбежную гибель белых и в свое «воцаре­ние», отвергали (в начале их эволюции) борьбу за гражданские права. «Братание» черных и белых, смешанные браки внушают им отвраще­ние не меньшее, чем куклуксклановцам. Пока Аллах не пришел к лю­дям вторично, «черные мусульмане» требуют создания своего государ­ства; где — не совсем ясно, не то в Африке, не то в южных штатах. Между тем переселение черных в Африку — одна из постоянных идей

Е. М u h а mm e d. Меssаgе tо thе В1асkman in Аmеriса. Сhiсаgо, 1965, р. 174.

54

белых расистских «ультра», а идея создания черного государства где-то на Юге не так уж далека от практики выделения бантустанов расис­тами в ЮАР.

Однако было бы совершенно неверным из сходства идей и устано­вок «черных мусульман» и белых расистов делать вывод о тождестве или даже близости социальных функций этих идеологий. Они отлича­ются примерно так, как критика в адрес другого лица не похожа на критику (пусть даже сходную семантически) в свой собственный ад­рес…

Века унижений и угнетений не проходят даром, они оставляют глубокие психологические шрамы. И именно эти шрамы, порожден­ные белым расизмом, питают расизм, который видит в них природные черты черных.

Духовный переворот, произведенный в массе «черных мусульман» их идеологией, в какой-то мере позволил им выйти из этого порочно­го круга. Требование равных прав с белыми, столь близкое более культурной и обеспеченной части черных, говорило обитателям тру­щоб очень мало: их психология настолько изломана страшной жизнью, что при «равных правах» или без них они все равно были обречены на нищету, уголовщину, наркотики, пьянство. Но мифы о великом прош­лом, о своем великом предназначении, об обреченном на гибель «бе­лом дьяволе» позволяли «черным мусульманам» без муки для их са­молюбия критически подходить к своей психологии и поведению, дава­ли им силу «убить в себе раба».

И постепенно в «черном мусульманстве» происходят сдвиги, гово­рящие о стремлении вновь вернуться в отвергнутый ими «большой мир». Наступил момент, когда И. Мухаммед провозгласил: «До тех пор пока нам не будет позволено иметь свое собственное государство или терри­торию, мы требуем не только равенства по законам США, но и равных условий найма — сейчас!» ¹⁵.

Но до «возвращения» в американское общество «черным мусуль­манам» было еще далеко. Для этого им нужно было отказаться от того, что составляло самую суть их учения,— от мифологического ре­лигиозного национализма. Однако и это произошло, притом порази­тельно быстро. Процесс трансформации идеологии «черных мусульман» принял форму «ортодоксализации», превращения «черного мусульманст­ва в просто мусульманство.

* * *

«Черные мусульмане» не знали элементарнейших правил мусуль­ман, но добросовестно тянулись к исламу, изучали арабский, меняли имена на арабо-мусульманские. И. Мухаммед посылает сына учиться в Каир.

Центральной фигурой в «ортодоксализации» секты и освобожде­нии ее от национализма явился Малькольм Икс. Принявший это имя Малькольм Литтл — бывший уголовник, ставший пламенным пропо­ведником и руководителем нью-йоркского храма секты. Популярность его была колоссальна и, очевидно, возбуждала опасения Илайджи Му­хаммеда, тем более что Малькольм стал выражать недовольство по­рядками в секте, в частности наличием при «дворе» пророка гарема «секретарш». Малькольм — представитель крайнего крыла секты, и один из моментов, приведших его и Илайджи Мухаммеда в 1964 г. к разрыву, заключался в том, что первый высказал радость по поводу убийства Дж. Кеннеди, в то время как пророк выразил скорбь.

¹⁵ Ibidem.

55

В 1964 г. Малькольм совершает хадж (паломничество) в Мекку. По дороге он встречается с Г. А. Насером и другими арабскими лиде­рами. Из поездки он приезжает окрыленным. Он нашел влиятельных друзей, пусть и не черных по цвету кожи, он воочию столкнулся с ин­тернационализмом ислама, мировой религии: в хадже участвовали лю­ди разных рас, и никто не обращал внимания на чей-то цвет кожи. Он ощутил принадлежность к громадному миру. «Я понял,— пишет он,— что не все белые — расисты. Я выступаю и борюсь против белых ра­систов» ^1б. С Илайджи Мухаммедом он полностью порывает, создает свою «Мусульманскую мечеть» и организацию «Афро-американское единство».

Малькольма с трудом можно назвать религиозным деятелем. По своему духу он скорее политик, притом революционного толка. Его об­ращение к «третьему миру», его поиски союзников в США вне узкого круга «черных мусульман» связаны со стремлением создать широкую коалицию для борьбы с «белым империализмом». Именно это толкает его к ортодоксальному исламу, который он воспринял прежде всего как религию равенства и социальной справедливости. Но это все же был приход к мировой религии, а не к революционной социально-поли­тической идеологии.

«Новый» Малькольм прожил лишь год. Его убивают сторонники стареющего, утрачивающего власть Илайджи Мухаммеда.

Среди «черных мусульман» усиливаются центробежные тенденции. По пути Малькольма, обращаясь к «настоящему мусульманству», на­чинают идти другие группы. В 1972 г. образуется группа Хамааса Абдула Каалиса, принявшая ортодоксальный ислам ханафитского толка и также выступившая против «пророка». В черномусульманском мире разворачивается нечто вроде гражданской войны, в негритянских квар­талах находят отрубленные головы, обращенные лицом на Запад—-в противоположную от Мекки сторону. В январе 1973 г. Каалис, вер­нувшись домой, обнаружил семь трупов — жены, дочери, сыновей и внуков ¹⁷.

В 1975 г. Илайджи Мухаммед умирает. На его место встает его сын Уоллес; он использует авторитет Фарда (распространяется рас­сказ, что когда мать будущего лидера секты ждала ребенка, Фард предсказал, что родится мальчик, которого нужно назвать Уоллесом, именем самого Фарда, и который будет великим руководителем му­сульман), но это человек нового поколения, новых горизонтов и идео­логии. Он был другом Малькольма Икс, он ссорился с отцом, но за­тем примирился, он долго жил в Египте, где кончил мусульманский университет Аль Азхар.

Уоллес начинает планомерно освобождать «черное мусульманст­во» от доставшегося ему сектантского и националистического наследия. Ему приходится бороться с сопротивлением и консерваторов, и ра­нее отколовшихся группировок ¹⁸. В поразительно короткий срок ему удается радикально преобразовать движение. Прежде всего ликвиди­руется само название. Теперь «черные мусульмане» — это «Всемирная община ислама на Западе», открытая  для  всех  рас (следы  «черного»

¹⁶   «Маlсо1m X Sреаks», р. 144.

¹⁷  О секте Каалиса см. А. М u h а m m а d. Civil War in Islamic America. «Тhе
Nation». June 11, 1977.

¹⁸  В марте 1977 г. американцы  были потрясены событием, косвенно отразившим
эту борьбу. А. Каалис решил отомстить «черным мусульманам» и заодно привлечь
внимание к своей ханафитской группе. Он и его сторонники захватили 150 заложни­
ков в вашингтонском центре «Бнай брит» и еще более десятка разных лиц в сто­личных учреждениях и мечети, требуя, во-первых, запрещения кинофильма «Мухам­
мед, посланец бога» и, во-вторых, выдачи ему Уоллеса и Мухаммеда Али, которых
он считал истинными убийцами Малькольма Икс и своей семьи. Конфликт был уре­
гулирован при посредничестве послов мусульманских стран,

прошлого, переосмысленного, однако, в ортодоксальном духе, сохраня­ются в другом названии — «билалиане» — по имени черного ученика основателя «реального» ислама, пророка Мухаммеда). Строго вводятся все ортодоксально-мусульманские правила. Устраняется всякая про­поведь расовой ненависти, община открывается для людей всех рас. Ликвидируется «Плод ислама». Мифы о Якубе и Фарде интерпрети­руются Уоллесом как аллегории. Закрываются нерентабельные пред­приятия, созданные Илайджи Мухаммедом, заботившимся не столько о рентабельности, сколько об экономической «автаркии». Уже при Му­хаммеде в секте начинают появляться представители «средних слоев» (да и сами сектанты, бывшие люмпены, претерпели «обуржуазивание»). Уоллес специально ориентирует пропаганду на привлечение интелли­генции и буржуазии. И радикально меняется отношение к американ­скому буржуазному обществу.

Что же сделало возможным эту эволюцию? Самые разные государ­ства и церкви стараются завязать или укрепить связи со своими сооте­чественниками и единоверцами в США, сделать из них как бы опор­ную базу, пропагандистов своих идей, лоббистов своих интересов. Страны исламского мира не могли не заинтересоваться возникшим в США движением, провозгласившим себя мусульманским; хадж Маль­кольма Икс стал событием в этом мире. Вскоре начинается чуть ли не конкуренция разных стран за помощь «черным мусульманам», послед­ние могут даже выбирать своих зарубежных покровителей. В 1972 г. Илайджи Мухаммед получает от М. Каддафи 3 млн. долл. на строи­тельство мечети в Чикаго. Затем Уоллес переориентирует «черных му­сульман» на консервативные и богатые режимы Саудовской Аравии и Объединенных Арабских Эмиратов. Каалис получает деньги от Паки­стана. Одновременно устанавливаются связи с растущей в США об­щиной иммигрантов-мусульман. Лидеры «черных мусульман» превраща­ются в фигуры международного значения. Признание и почет, оказы­ваемый им, поднимает сектантов в собственных глазах. «Подключение» к мусульманскому миру выполняет те же функции, что выполняла прежде их националистическая мифология: они ощущают себя члена­ми могучей общности с великой историей.

Плата же за это «билалиан» — их «ортодоксализация» — не столь уж большая. Ведь они и так всегда считали себя мусульманами. При­нятие ортодоксально-мусульманских норм новые лидеры могли объяс­нить не как разрыв с «заветами» У. Фарда и И. Мухаммеда, а, наобо­рот, как их выполнение. При этом нужно учитывать, что сама ортодок­сия в исламе более широкая и терпимая, чем в христианстве (и тем более — в иудаизме). Мусульманское духовенство склонно смотреть сквозь пальцы на некоторое своеобразие «билалиан», на рудименты их недавнего сектантского прошлого, и это сделало процесс их «ортодоксализации» неизмеримо более легким, чем если бы от них требовался мгновенный и полный отказ от всех  их неортодоксальных  верований.

В конце 50-х — начале 60-х годов «черные мусульмане» наводили ужас, смешанный с угрызениями совести. Посвященный им телефильм назывался «Ненависть, которая порождает ненависть». О них говорили как о «черных фашистах». Но скоро отношение к ним начало менять­ся. И не только со стороны белых либералов, страдающих от «комп­лекса вины». Наличие у сектантов «изоляционистских» тенденций, с каждым годом все менее ярких и пугающих, способствовало их при­знанию консервативными (и даже не чуждыми расизма) элементами американского общества. Последние быстро заметили, что при всех своих пламенных речах о «белых дьяволах» сектанты пытаются вопло­тить в жизнь типично буржуазные нормы и ценности: открывают ла­вочки, носят галстуки, не бунтуют и при этом не стремятся быть при­нятыми в обществе белых. Как раз те элементы идеологии, которые

67