ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА ИМПЕРАТОРА ЮЛИАНА (361-363гг.)

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание учёной степени кандидата исторических наук

PDFфайл

Император Юлиан, его жизнь, религиозная реформа и борьба с церковью, причины его перехода в «язычество», до сих пор при­влекают внимание исследователей.

Личность и политика Юлиана представляют собой яркое явле­ние в истории IV в. Ко времени его прихода к власти в 361 г. н. э. казалось, что христианство уже полностью победило, а «языче­ство» — мертво. Но Юлиан восстанавливает все утраченные при­вилегии «язычества» и вступает в борьбу с церковью. Недолгое правление Юлиана отмечено бурной и разносторонней деятельно­стью. Наряду с борьбой против христианства Юлиан стремится ре­формировать древнюю религию. Он также пытается провести ряд административных реформ, развивает бурную литературную дея­тельность и готовится к походу на Иран. В этом походе, оказав­шемся неудачным для римской армии, Юлиан гибнет. После него воцаряется христианин Иовиан, и недолгое время языческой рестав­рации заканчивается. Весь этот исторический эпизод ставит перед исследователем много вопросов: почему после почти 50 лет господ­ства христианства вдруг происходит языческая реставрация, поче­му совершается она сравнительно безболезненно, без сколь-либо серьезного сопротивления христиан и также быстро и безболезнен­но прекращается со смертью Юлиана. Диссертант пытается в своей работе найти ответы на эти вопросы.

Диссертация состоит из введения, четырех глав и заключения. Первая глава посвящена анализу источников по теме диссертации и историографии проблемы.

История правления Юлиана освещена многочисленными лите­ратурными источниками. Но освещение это довольно односторонне. Литературные памятники Поздней Римской империи отражают сдвиги в области социальной психологии и идеологии, перемеще­ние интересов в сферу религии. Поэтому религиозную деятельность Юлиана они освещают значительно лучше, чем другие стороны его внутренней политики. Оценки литературными источниками Юлиана определяются религиозной позицией авторов: «язычники» востор­гаются его деятельностью, а христиане всячески поносят «отступ­ника».

Из авторов-язычников на первом месте по значению для темы диссертации стоит сам Юлиан — талантливый и разносторонний писатель. Литературное наследство Юлиана очень ценно как в

историческом, так и художественном отношении. Оно содержит па­негирики, религиозно-философские трактаты, сатиру и переписку. Произведения Юлиана позволяют нам проникнуть во внутренние стимулы его деятельности.

Описание событий правления Юлиана содержится также в тру­де историка Аммиана Марцеллина. Аммиан — язычник, но его произведение отличается необычайной в литературе IV в. беспри­страстностью (в том числе и в вопросах, касающихся религии). Аммиан дает объективное и неприукрашенное изложение событий.

Совсем в ином роде написанное об Юлиане знаменитым рито­ром IV в. Либанием. Либаний — страстный и активный язычник, близкий друг и соратник Юлиана. Его сообщения отличаются при­страстностью и риторическими преувеличениями. Юлиану в громад­ном литературном наследии Либания посвящены ряд писем и ре­чей, в том числе — большая панегирическая биография — «Над­гробная речь Юлиану».

Меньшим значением для изучения внутренней политики Юлиа­на обладают произведения активных представителей языческой партии Евнапия и Зосима и официальный панегирик   Мамертина.

Из произведений христианских авторов наиболее важными ис­точниками по теме диссертации являются церковные истории Руфи-на, Филосторгия, Сократа, Созомена и Феодорита, дающие систе­матическое описание событий. Для церковных историй характерно сочетание сравнительной точности и документальности в изложе­нии внутрицерковных событий и нагромождение самых диких не­былиц, когда дело доходит до изложения деятельности Юлиана. Сообщаемые ими факты в сочетании со сведениями других церков­ных писателей этого времени позволяют восстановить картину вну-трицерковной борьбы в период правления Юлиана, тем более, что эти авторы принадлежали к разным религиозно-догматическим группировкам и освещали события с различных точек зрения.

Кроме церковных историков, ценные сведения дают произведе­ния знаменитого писателя и теолога Григория Назианзина и преж­де всего — две его речи, направленные против Юлиана. Несмотря на риторичность и тенденциозность этих произведений, они ценны тем, что Григорий — современник событий и писал в расчете на чи­тателей, переживших царствование Юлиана. В ряде случаев он сообщает более верные сведения, чем церковные историки V в. Не­которые сведения разбросаны и в произведениях других христиан­ских писателей — Иеронима, Августина, Василия, Амвросия.

Но при изучении внутренней политики Юлиана нельзя ограни­чиваться литературными памятниками. Источником, во многом вос­полняющим недостаточное освещение нерелигиозных аспектов внут­ренней политики Юлиана в литературных памятниках, являются кодексы Феодосия и Юстиниана, сохранившие ряд законодатель­ных актов Юлиана. Определенную помощь в исследовании оказы­вают нумизматические и эпиграфические памятники, а также скульптурные изображения Юлиана.

Победа христианства надолго исказила образ Юлиана в исто­риографии. Клерикальные историки изображали (и изображают) Юлиана как тирана и безумца, его религиозную реформу — как подражание христианству, пересказывают все легенды, сохранив­шиеся в древней христианской литературе.

В борьбе с клерикализмом в начале нового времени пересмат­ривается трактовка различных событий древней истории и правле­ние Юлиана оказывается одним из тех исторических эпизодов, ко­торые становятся как бы ареной борьбы между церковной и про­грессивной историографией.

В этой борьбе как реакция на церкозную легенду об Юлиане создается своего рода антиклерикальная легенда. В работах Г. Ар­нольда, д-Аржана, отчасти Э. Гиббона и А. Мюкке Юлиан изобра­жается как «философ на троне», борец с суевериями и сторонник веротерпимости. Просветители видят в нем союзника в борьбе с кле­рикализмом.

Итог источниковедческой работе многих историков подводит большой труд А. Мюкке. Этот труд, автор которого собрал и иссле­довал все доступные в его время источники, представляет собой первую научную биографию Юлиана. Но в своем осмыслении дея­тельности этого императора А. Мюкке еще находится в плену наив­но идеализирующих представлений. Важным этапом в преодо­лении таких представлений явилась работа Ф. Роде. Ф. Роде дока­зал, что политика Юлиана по отношению к христианам претерпела эволюцию, постепенно переходя ко все более и более суровым фор­мам репрессий.

Во второй половине XIX в. историческая наука добилась боль­ших достижений в области накопления фактического материала. Открываются новые источники (находка Попандопуло-Керамевсом новых писем Юлиана, восстановление Нёйманном трактата «Про­тив галилеян»), анализируется хронология жизни и деятельности Юлиана.

К началу XX в. возникает потребность подвести черту под мно­гочисленными источниковедческими и фактологическими работами. Эту задачу выполняет французский историк И. Бидэ, предприняв­ший большое научное издание всех сочинений Юлиана и создав­ший на основании своих источниковедческих исследований его но­вую обобщающую биографию.

Наряду с этой громадной источниковедческой работой создают­ся новые концепции деятельности Юлиана. Представление о нем как о «философе на троне» отошло в прошлое. Исследователи стре­мятся по новому раскрыть стимулы деятельности Юлиана. Итальян­ский ученый Г. Негри, немецкий исследователь И. Геффкен видят в Юлиане не только противника христианства, но и человека, вы­разившего в своей деятельности те же социально-психологические и идейные тенденции, следствием которых было широкое распро­странение христианства. Сходство религиозных институтов, кото­рые стремился создать Юлиан, с христианскими институтами объяс­

няется не как заимствование, а как следствие того, что эти инсти­туты отвечали одним и тем же потребностям. Совсем иное понима­ние деятельности Юлиана у итальянского историка С. Маццарино. Этот исследователь видит в нем прежде всего не религиозного, а государственного деятеля, который выражал антибюрократическую тенденцию общественного развития и противостоял военно-бюро­кратической тенденции, воплощенной в Константине. С. Маццари­но полагает, что в конце концов торжествует антибюрократическая, «юлиановская» линия.

В русской дореволюционной историографии об Юлиане господ­ствует клерикальное направление и, несмотря на то, что в конце XIX — начале XX вв. в русской исторической науке происходит преодоление клерикальных концепций, попытки нового осмысления деятельности Юлиана не было. Преодоление клерикального толко­вания деятельности Юлиана произошло лишь в советское время. Ряд ценных замечаний о Юлиане содержится в общих трудах по истории древнего Рима В. С. Сергеева. Но первая попытка система­тического, основанного на изучении источников, анализа политики Юлиана с марксистских позиций была предпринята Н. Н. Розен-тал ем.

В 1943 г. им была защищена докторская диссертация по теме «Социальные основы языческой реакции императора Юлиана». Кон­цепция Н. Н. Розенталя оказала большое влияние на изложение деятельности Юлиана в последующих общих работах по истории древнего Рима. Тем не менее эта концепция во многом ошибочна.

По мнению Н. Н. Розенталя, в IV в. боролись два комплекса идей — христианско-бюрократически-сенаторский и язычески-ан-тибюрократически-куриальный. Юлиан — язычник, борется с бю­рократией и опирается на курни, т. е. среднее землевладение. Хри­стианская же церковь выражает интересы крупного землевладе­ния и связана с бюрократией. Это — основа концепции Н. Н. Ро­зенталя. Между тем такая точка зрения недостаточно аргументи­рована и противоречит многим фактам. Сенат на протяжении всего IV в. является оплотом язычества, между тем никаких данных о преобладании язычества среди куриалов, о том, что язычество — специфически «куриальная» идеология — нет. Игнорирует Н. Н. Розенталь и тот факт, что Юлиан провел ряд мер в пользу сената и назначал сенаторов на важные государственные посты.

В работе Н. Н. Розенталя содержится также ряд других непра­вильных положений. Автор, следуя за церковной традицией, невер­но изображает ариан партией придворных карьеристов; игнорируя специфическую роль армии, он изображает религиозную борьбу в IV в. по типу политической борьбы нового времени, что приводит его к ряду натяжек — переоценке роли гражданского населения в приходе к власти Юлиана и силы и значения оппозиции Юлиану.

Все это говорит о том, что концепция Н. Н. Розенталя не может удовлетворить историка на современном этапе развития советской исторической науки.

Во второй главе диссертант исследует общие проблемы социаль­ного, политического и идеологического развития Римской империи ко времени правления императора Юлиана.

Марксистская историческая наука показала, что основным со­держанием социальных процессов IV в. является падение рабовла­дельческого способа производства. К IV в. рабство вытесняется из сферы производства новой формой эксплуатации — колонатом. В связи с этим изменяются и основные формы ведения хозяйства— на смену характерным для Ранней империи сравнительно неболь­шим по размерам, интенсивным и тесно связанным с рынком хозяй­ствам, основанным на труде рабов, приходят громадные имения — конгломераты отдельных крестьянских хозяйств находящихся на оброке колонов. Эти латифундии утрачивают тесные связи с рын­ком. Усиливается тенденция к натурализации хозяйства. Меняется структура господствующего класса — средние землевладельцы —• куриалы разоряются, зато все более и более усиливается крупней­шее сенаторское землевладение. Мелкие города — центры земле­дельческих округ приходят в упадок, и растут лишь немногие горо­да-колоссы, такие, как Рим, Константинополь, Антиохия, Алек­сандрия.

Римская империя IV в. представляла собою самодержавную монархию. Армия и громадный государственный аппарат считались орудиями воли императора, но фактически государственный аппа­рат представлял собою особый социальный организм, во многом определявший политику правителей и ограничивавший их формаль­но всесильную власть.

Армия состояла в основном из попавших в нее по рекрутскому набору крестьян и наемников-варваров. Крестьяне — наиболее от­сталая часть римского общества, оказавшись в специфических ус­ловиях армейской жизни, деклассируются и начинают жить новы­ми, корпоративными интересами. Варвары-наемники вообще чуж­ды интересам римского общества, его внутренней жизни и борьбе. Тем не менее политическая роль армии весьма велика. Практиче­ски не вмешиваясь в ход повседневной политики правительств, ар­мия ставит и низлагает императоров, вмешивается в порядок пре­столонаследия. Военные мятежи следуют один за другим. Объяс­няется это специфическими корпоративными интересами армии. Вы­двигая на престол своего ставленника, солдаты и офицеры опреде­ленной группы армий занимают командные посты, получают награ­ды и повышение в чинах. Другие группы армий недовольны и ждут своего часа. Бесконечная борьба военных группировок за преобла­дание вызывала отсутствие политической стабильности и прочно­сти положения императоров на престоле.

Совсем иначе, чем армия, ограничивала императорскую власть бюрократия. Бюрократия — особая социальная группа римского общества. Социальное происхождение членов этой группы   очень

пестро. Часто командные посты в ней занимали выходцы из низов., Форма эксплуатации и, следовательно, социальные интересы бюро­кратии не отождествимы с интересами иных социальных групп рим­ского общества. Бюрократия оказывает громадное влияние на ход политики императоров, ибо при отсутствии правящих представи­тельных органов господствующего класса чиновники являлись глав­ными советниками императоров и единственными проводниками в жизнь их политики. Поэтому те указы императоров, которые шли в разрез с интересами бюрократии, в большинстве случаев просто не выполнялись. Отсутствие представительных органов, специфиче­ская роль бюрократии и армии приводили к тому, что ни одна груп­пировка господствующего класса не могла диктовать политику пра­вительству. Более того, по мнению диссертанта, в IV веке растет отчуждение правительства от господствующего класса, что находит свое выражение в проявлениях недовольства со стороны и сената, н куриалов.

Натурализация хозяйства, рост крупного землевладения, само­державный режим и бюрократизация — все это приводило к глу­боким сдвигам в области социальной психологии.

Интересы резко перемещаются- в сферу религии. Растет ирра­ционализм и стремление к догматической идеологии.

Эти социально-психологические изменения не только выдвига­ют на первый план религиозные формы идеологии, но и определя­ют направление их эволюции. Религиозные идеологи и под влия­нием того, что они сами переживают эти социально-психологические процессы, и под влиянием их специфического интереса, работают над приспособлением религиозных идеологий к потребностям вре­мени.

Психологические потребности общества того времени требовали установления пользующейся непререкаемым авторитетом религиоз­ной идеологии, что было возможно лишь при установлении идейной монополии. Религиозно-догматический характер этих идеологий создавал возможность для установления такой монополии, ибо при их направленности на проблемы, отвлеченные от земной жизни, они не затрагивали прямо материальные интересы разных социальных групп. Кроме того, поскольку принятие данной идеологии сводится к соблюдению обрядовой системы и признанию четко сформули­рованных догм, в ее рамках могли уживаться, как лица, для кото­рых догмы были лишь набором священных, по непонятных слов, и чье внимание было полностью устремлено на культ, так и люди, подобные Августину, одному из величайших мыслителей.

Религиозно-догматическая система обладала возможностями для превращения в идеологию, подчиняющую себе все общество. Но действительно создать такую идеологическую систему могла лишь особая иерархическая организация религиозных идеологов, в кото­рой и вырабатывается идеология, с одной стороны, обладающая строгой догматикой, с другой стороны, настолько гибкая и много­

сторонняя, что она была способна привлечь люден самых разных социальных групп, психологии, культурных уровней.

Такая организация постепенно складывалась в христианской религии, и именно христианство превращается в мировую религию, оказавшуюся способной подчинить все римское, а впоследствии и не только римское, общество.

В христианской церкви постепенно складывается строгая догма­тическая система, создается религиозная философия, и одновре­менно с этим, христианство поглощает множество языческих суеве­рий, в том числе и самых грубых.

Но в IV веке этот процесс далеко еще не завершен. Христиан­ство еще не подчинило себе ни крестьянство, ни римскую аристо­кратию, ни большую часть интеллигенции. Ряд элементов культа, впоследствии приобретших громадное значение, еще только зарож­дался. Синтез христианства и господствующей в обществе антич­ной культуры также лишь намечается в это время. Догматическое развитие еще далеко не завершено. Организация христианской церкви была приспособлена для «разрешения» спорных догматиче­ских вопросов и выработки непротиворечивой догматической систе­мы. Но в процессе складывания этой системы неизбежно возникали догматические споры и образовывались догматические партии.

Наиболее крупный догматический спор — арианский к момен­ту воцарения Юлиана был в самом разгаре. Христианские импера­торы, вставая на сторону то одной, то другой догматической пар­тии, изгоняли лидеров всех прочих группировок, и этим поддержи­вали единство церкви. Но оппозиционные догматические группиров­ки не исчезают. Их руководители в изгнании или в подполье про­должали борьбу, и их сторонники оставались верны им.

Ко времени воцарения Юлиана в христианстве было множество групп и течений, как образовавшихся в ходе арианского спора, так и возникших до и помимо него.

Процесс выработки догматической и одновременной гибкой, многогранной религиозной идеологии шел не только в христиан­стве. Сходный процесс переживала и старая римская «языческая» религия. Хотя язычество и покидает большое число людей, рели­гиозное чувство тех, кто остался ему верен, растет. В язычестве происходит также и глубокая идейная эволюция. На базе учения Платона создается стройная догматическая религиозная филосо­фия — неоплатонизм, вытесняющая другие философские системы и эволюционирующая в направлении сближения с народной рели­гией. Появляются особые группки лиц — «философов», посвятив­ших себя защите и пропаганде язычества. Наблюдается тенденция к созданию религиозной организации. Все это создавало питатель­ную почву для деятельности Юлиана.

В третьей главе исследуются обстоятельства жизни Юлиана до его прихода к власти, его психология и мировоззрение.

Юлиан принадлежал к правящему дому Констанция I Хлора, к его младшей, но более знатной линии. Его отец был сыном Кон­станция I и его второй жены — падчерицы августа Максимиана, в то время как Константин I был сыном женщины низкого проис­хождения Елены. Отношения Константина I с отцом Юлиана и его братьями были довольно холодными, а после его смерти вся млад­шая линия рода, кроме Юлиана и его брата Галла (всего 9 чело­век) была вырезана солдатами, действовавшими, очевидно, по при­казу или, во всяком случае, при попустительстве сына Константи­на I Констанция П.

В диссертации подробно анализируются взаимоотношения Кон­станция II и Юлиана. Они представляют собой интересный пример того, как интимно-личные отношения родственников могут быть полностью детерминированы социальной структурой общества и их положением в этой структуре.

Как уже говорилось выше, власть императора в Римской импе­рии IV века была крайне непрочной в результате бесконечных воен­ных переворотов. Отсюда — страшная подозрительность императо­ров к любым значительным людям и, в том числе — к другим чле­нам правящего дома. Стремясь обезопасить себя, Констанций II поставил Галла и Юлиана в невыносимые условия, чем еще боль­ше озлоблял их и поэтому еще больше боялся. К этому прибавля­лось влияние чиновников, делавших карьеру на подозрительности императора.

Но у Констанция не было детей, управлять громадным государ­ственным аппаратом без соправителей императору IV века было уже не под силу. Допустить гибель династии он тоже не мог.

Поэтому Констанций был вынужден сделать цезарем брата Юлиана Галла, но затем под влиянием подозрения и страха он уни­чтожает его.

Точно такая же история повторяется с Юлианом. Он также ста­новится цезарем, но затем его отношения с Констанцием все более и более обостряются. От гибели Юлиана спасает то, что галльские войска, которыми он командовал, выступают против власти Кон­станция и провозглашают его императором.

Междоусобной войны Юлиан избегает лишь в результате неожи­данной смерти Констанция II.

Естественно, что обстоятельства жизни Юлиана вызвали его не­нависть к дому Константина I. Но то, что протест Юлиана принял именно идеологическую религиозную форму, объясняется особен­ностями его душевного склада.

Для Юлиана характерен большой, разносторонний и склонный к теоретическому мышлению ум. Это позволило ему встать на путь самостоятельных идеологических поисков, а в специфических усло­виях IV века это означало — на путь религиозных поисков, что и привело его к осмыслению его протеста в форме отказа от хри­стианства и принятия гонимой языческой веры. Страшные условия жизни Юлиана очень испортили его нервную организацию — Юли­

ан легко возбудим, несдержан, у него часто были галлюцинации на религиозной почве. Это еще более усугубило его преданность рели­гии, к которой он пришел сложным и мучительным путем. Юлиан— фанатик, глубоко убежденный в том, что боги избрали его для ве­ликой миссии восстановления истинной веры.

Но что же представляла собою религиозная система Юлиана?

Идеология Юлиана — религиозно-догматическая идеология со всеми свойственными ей особенностями, но в очень неразвитой форме.

Как и христианство, религия Юлиана претендует на неземное происхождение, на то, что ее догматы раскрыты самим божеством его избранникам и зафиксированы в их произведениях. Но если^—у христиан круг священной литературы сравнительно невелик и четко очерчен, то у Юлиана, вследствие давления на языческую ре­лигию античной традиции, он очень велик и аморфен.

У Юлиана видна тенденция к созданию языческой экзегетики,, пользующейся методами логического и аллегорического толкова­ния, функция которой — приведение в соответствие священной ли­тературы с современным религиозным сознанием.

Эта экзегетика должна была внести в священную литературу догматическую теологию, выработанную в школе неоплатоников,, придав ей тем самым характер вечных, самим божеством запове­данных истин.

Теология неоплатонизма в той форме, в какой она была воспри­нята Юлианом, обладала сложным и противоречивым характером.

Верховное божество — это, с одной стороны, «Единое» Пло­тина, т. е. чисто философский отвлеченный принцип, с другой сторо­ны, это — издревле почитаемое многими народами Солнце. Оно — единственная духовная причина мироздания и, в то же время, ак­тивно вмешивается в людские судьбы. Божество едино, но религия Юлиана удерживает всех языческих богов, истолковывая их или как имена бога, или как персонификацию его атрибутов, или как подчиненные духовные существа.

Философское истолкование древних мифов и культа и сложный характер представлений о божестве делали религиозную систему Юлиана способной к-восприятию и низами и верхами общества, способной стать идеологией самых различных социальных группи­ровок.

В отличие от религиозно-философских взглядов Юлиана, его социально-политические взгляды очень аморфны и нечетки, его рас­суждения о долге и задачах правителя носят абстрактно-этический характер. Видно, что социально-политическая проблематика зани­мает в его миросозерцании подчиненное место.

В четвертой главе диссертации исследуется внутренняя поли­тика Юлиана. Исследование начинается с анализа позитивных ре­лигиозных мероприятий Юлиана — его религиозной реформы.

Как только Юлиан пришел к власти, главной целью его поли­тики стало восстановление значения   «язычества».   Открываются

храмы, император лично приносит жертвы богам. Все свои силы ‘ Юлиан прилагает к тому, чтобы умножать приверженцев языче­ства. Для этого употребляются как различные пропагандистские меры, так и разные виды подкупа.

Но Юлиан понимает, что подобные меры не могут оказаться ре­шающими в борьбе с христианством, и приходит к выводу о необ­ходимости глубоких внутренних преобразований старой религии, ее «модернизации».

Став императором, Юлиан одновременно становится верховным понтификом. Это дает ему как главе жречества основания пред­принять серию религиозных реформ.

Понимая большую роль церковной организации, Юлиан провоз­глашает программу создания «языческой церкви». Он вводит долж­ность главного жреца провинции. Жрецы отдельных храмов подчи­няются главным жрецам, а они, в свою очередь,—верховному жре­цу, императору и назначаются лично им. До нас дошло несколь­ко «пастырских посланий» Юлиана жрецам. Эти послания, наряду со сведениями церковных писателей (Григория, Созомена) являют­ся основным источником для изучения религиозной реформы Юлиа­на.

Юлиан требует, чтобы местные власти оказывали почет жрецам вне зависимости от их личных достоинств. Если жрец провинился, наказать его можно лишь предварительно лишив звания.

Но почет, оказываемый жрецу, сопряжен с суровыми требова­ниями к нему как религиозного, так и морального характера.

От жреца требуется глубокое благочестие, точное выполнение обрядов. Особо подчеркивается, что он должен обладать способно­стями к религиозной пропаганде и быть нетерпимым к инакомысля­щим.

Моральные требования к жрецу очень суровы, но носят скорее внешний характер. Для Юлиана нравственность жречества не столько самоцель, сколько средство для создания пользующейся уважением народа организации.

Большое значение придается филантропической деятельности жречества. Филантропия мыслится Юлианом и как религиозно-нравственный долг, и как средство пропагандистского воздействия.

Особо подчеркивает Юлиан, что при назначении какого-либо лица жрецом не следует принимать во внимание его социальное положение.

Эти принципы построения жреческой организации известны нам из произведений самого Юлиана, но у Григория Назианзина и Со­зомена содержатся сведения и о других религиозных реформах Юлиана: введение в обычай эпитимий для согрешивших, создание училищ для жрецов, введение в храмах проповедей и молитв, соз­дание сложного ритуала посвящения в жрецы, устройство «мона­стырей».

Значение религиозных реформ Юлиана очень велико. Во-первых, «модернизация» культа, внесение в него философского и этического

элементов создавали возможность сближения языческой религиоз­ности высших и низших слоев общества; во-вторых, вычленение жречества из общественной жизни, организация его в особую, от­личную от существующей в обществе, иерархию резко усиливало значение корпоративных интересов в жизни жрецов. Отныне пропа­ганда и, следовательно, рост влияния корпорации, должны были стать основным жизненным интересом жреца. В этом был залог эволюции «язычества» в направлении, которое отвечало потребно­стям времени и нуждам религиозной пропаганды.

Но все эти реформы были лишь намечены Юлианом. Его ран­няя гибель не позволила претворить их в жизнь.

Очевидно, реформаторская деятельность Юлиана была вызва­на глубоким пониманием потребностей времени, и объяснять ее лишь подражанием христианству нельзя. Даже если пример хри­стианства подсказал Юлиану некоторые из намеченных им рели­гиозных реформ, это не было простым механическим заимствова­нием. Юлиан не заимствует ничего, что в христианстве объясняет­ся лишь особенностями его происхождения и исторического разви­тия и не связано с потребностями современного ему общества. Как идеологические построения Юлиана, так и его религиозные рефор­мы были направлены на сплочение разных типов языческой рели­гиозности. Это же стремление лежит и в основе других его мер.

Юлиан стремится сплотить вокруг себя представителей языче­ской интеллигенции. Из таких людей состоял кружок лиц, бывших его ближайшими друзьями и советниками (Максим, Салютий, Приск, Орибасий, Либаний). Этот же слой поставляет основные, кадры для создаваемой Юлианом жреческой организации. Хотя большинство друзей Юлиана были представителями греческой ин­теллигенции, он устанавливает связи и с культурным язычеством Запада. Одновременно Юлиан пытается пробудить самосознание в низших слоях язычников и объединить вокруг создаваемой им «церкви» приверженцев восточных языческих культов. Идеологиче­ским оправданием такой политики были аллегорический метод тол­кования мифов и созданная Юлианом теория «национальных бо­гов». Эта теория позволила предпринять шаги к объединению даже с такой чуждой религиозной силой, как иудаизм, что нашло свое конкретное выражение в попытке построить иерусалимский храм.

Но как бы далеко не заходило стремление Юлиана к сплоче­нию различных религиозных сил, нельзя думать, что оно достига­лось безболезненно. Объединяя в единую систему различные эле­менты языческой религиозности, Юлиан преобразует и видоизме­няет их. Верующие язычники, входя в преобразованные Юлианом храмы, очевидно, не находили там привычного и близкого им и, наоборот, находили новое и чуждое. Далеко не все язычники были способны стать на точку зрения Юлиана и ради высших интересов религии в целом жертвовать тем, что было им привычно и близко, и принимать то, что чуждо. Пока язычество было аморфно, все раз­личия в нем не приводили к внутренней борьбе. Как только Юлиан

начинает создавать четкую структуру языческой религии, возникает внутренняя борьба, отдаленно схожая с борьбой внутри христиан­ства..

За короткий период правления Юлиана эта борьба не достигла большой остроты и выразилась лишь в полемике Юлиана с цини­ками и неодобрительном отношении к нему некоторых языческих деятелей. Но тенденция к обострению внутренних противоречий в язычестве в связи с реформаторской деятельностью Юлиана проя­вилась довольно четко.

Как уже говорилось выше, Юлиан понимал, что одними нега­тивными антихристианскими мерами победы язычеству не добить­ся. Язычество необходимо было сделать способным противостоять христианству, модернизировав культ, создав «церковь», сплотив во­круг нее представителей всех типов и уровней языческой религиоз­ности.

Поэтому чисто негативная сторона играет в его религиозной по­литике подчиненную роль. Его антихристианская политика была сравнительно мягкой. Даже к концу его правления, несмотря на то, что постепенно его отношение к христианам становилось все более и более нетерпимым, его политика была весьма далека от бюро­кратически организованного гонения диоклетиановского типа.

В начале правления Юлиан вообще провозглашает политику терпимости. Церковь лишается всех привилегий и захваченного у языческих храмов имущества. Но никаких репрессий против хри­стиан не применяется.

Но постепенно Юлиан отходит от принципов толерантности. Объясняется это причинами двоякого рода. Во-первых, хотя толе­рантность и была с точки зрения Юлиана разумной и справедли­вой политикой, она все же противоречила всему его религиозно-догматическому миросозерцанию. Ненависть и презрение к христи­анству трудно было сочетать со справедливостью по отношению к христианам. Во-вторых, к политике репрессий влекла Юлиана сама атмосфера религиозной борьбы IV века. И сторонники Юлиана, и его противники — фанатики, все время прибегавшие в ходе борьбы к насилию. На акты террора со стороны христиан Юлиан не может не отвечать репрессиями, а карать за насилие язычников он также не может. Ведь их насилия — симптом пробуждения активности, т. е. как раз того, чего добивался сам Юлиан, а чувства, которые их обуревают — это его чувства. Поэтому Юлиан все более и более склоняется к политике репрессий. Особенно четко эта эволюция видна в изменении его отношения к антихристианским выступле­ниям в городах.

Правление Юлиана ознаменовано серией «христианских погро­мов», и если первый из них—зверское убийство Георгия Александ­рийского Юлиан осуждает в письме к жителям Александрии (но никаких репрессий против погромщиков не применяет), то затем его отношение постепенно меняется, и в одном из своих последних

писем — письме к бострийцам он фактически прямо призывает к погромам.

Наряду со снисходительным отношением к погромам, Юлиан предпринимает и прямые репрессивные меры против христиан. Так он обрушивает разного рода кары на городские общины, доказав­шие свою приверженность христианству, и подвергает ограничениям и репрессиям христиан, принадлежащих к отдельным профессио­нально-социальным группам, причем здесь политика Юлиана очень дифференцирована.

Христианские источники V в. говорят о полном изгнании хри­стиан из армии и государственного аппарата. Современники не го­ворят об указе, изгоняющем христиан из государственного аппара­та, но никаких данных, исключающих возможность такого указа, у нас также нет. Сложнее обстоит дело с вопросом о том, был ли указ, изгоняющий христиан из армии. Отсутствие упоминания о та­ком указе у современников, противоречия самих церковных истори­ков, факт пребывания на посту примикирия доместиков христиани­на Иовиана — все это заставляет думать, что такой указ — вымы­сел.

Очевидно, Юлиан изгонял из армии лишь наиболее активных и фанатичных христиан и ограничивал для христиан возможности карьеры, но какой-либо «чистки» армии не предпринимал. Чем объяснить такую осторожную политику? Религиозный фанатизм был развит ‘В армии слабо, и поэтому большинства солдат и офице­ров — христиан Юлиан мог не опасаться. Но их изгнание могло раздражить не только христиан, но и широкую массу воинов, и это уже было бы опасно для самого Юлиана.

Также Юлиан не обрушивает каких-либо общих репрессий на клир. От него пострадали лишь немногие наиболее активные епис­копы. Общие репрессии могли бы лишь усложнить положение, вы­звав серию бунтов и уход церковной организации в подполье. Меж­ду тем именно то, что Юлиан не репрессировал клир и разрешил свободную деятельность всем сектами догматическим группам, рез­ко обострило внутрицерковную борьбу и ослабило христианскую церковь.

Основной удар Юлиан обрушил на христиан —• представителей свободных профессий. Он полностью запрещает преподавание хри­стианским риторам и ограничивает деятельность врачей и адвока­тов. На первый взгляд то, что основной удар направлен именно про­тив этой группы, странно и объяснимо лишь доктринерским сооб­ражением, но, по нашему мнению, это далеко не так.

В IV веке христианство еще не выработало своей собственной культуры и в обществе господствует античная культура. Мерами, направленными против христиан — представителей свободных про­фессий, Юлиан пытается прервать связь между враждебной ему религией и античной культурой, что должно было пресечь распро­странение христианства в образованных слоях.

Таким образом антихристианские мероприятия Юлиана пред­

ставляются нам, как и его религиозные реформы, глубоко проду­манными и целесообразными. Как ни фанатичен и идеалистичен Юлиан по своим целям, в своих средствах он тонкий и трезвый по­литик.

Далее в диссертации рассматривается вопрос о положении церк­ви при Юлиане, о внутрицерковной борьбе и борьбе церкви с язы­ческой реакцией.

Отпадения от христианства в период правления Юлиана, конеч­но, были, но они не представляли большой угрозы для церкви. По­следствия наиболее опасных для церкви мер Юлиана — создание мощного конкурента в лице реформированного язычества, разрыв связей между христианством и античной культурой, могли сказать­ся лишь спустя большой промежуток времени.

Также лишь спустя много времени могли сказаться последствия политики Юлиана в отношении внутрицерковной борьбы.

Как уже говорилось выше, арианский спор, бушевавший в церк­ви IV века, проходил до времени Юлиана в условиях, когда цент­робежные тенденции сдерживались вмешательством правительств.

При Юлиане ситуация меняется. Он возвращает всех сослан­ных епископов, которые вновь вступают во владение конфискован­ным имуществом. Уже это должно было обострить внутреннюю борьбу, тем более, что Юлиан предоставлял им самим решать, кто будет владеть церквами — те, кто владел до сих пор, или вернув­шиеся из ссылки. Но Юлиан идет дальше простого невмешатель­ства во внутренние дела церкви. Он оказывает и прямое покрови­тельство небольшим еретическим группам, причем это покровитель­ство нельзя объяснить просто желанием ликвидировать несправед­ливости, совершенные в правление Константина и Констанция — в нем видно сознательное стремление разжечь борьбу внутри хри­стианства.

Возникает важный вопрос: были ли какие-нибудь тенденции к объединению христиан против внешней опасности, или, наоборот, в этой новой обстановке лишь усилились центробежные силы? Не­смотря на то, что в литературе существует представление об уси­лении в церкви этого времени тенденции к сплочению, анализ источ­ников приводит диссертанта к прямо противоположному   выводу.

Приход к власти Юлиана привел не к усилению объединитель­ных тенденций, а наоборот, к обострению внутрицерковной борь­бы. Это объясняется прекращением сдерживающего влияния госу­дарства, а также тем, что при сравнительно мягкой политике Юлиа­на по отношению к клиру епископы видели основную опасность не в нем, а в своих догматических противниках и конкурентах.

Острые противоречия внутри церкви, неприспособленность цер­ковной организации к политической борьбе, громадная роль индиф­ферентной по отношению к религиозной борьбе армии — все это приводило к тому, что сопротивление христиан Юлиану было очень слабым.

Если в области религиозной политики Юлиан проявил себя как

яркая индивидуальность и крупный религиозный деятель, то в дру­гих областях внутренней политики индивидуальность Юлиана про­является скорее во ‘внешних, эффектных действиях (жесты почте­ния по отношению к древним, но лишенным значения политическим институтам, преувеличенное почтение к античной культурной тра­диции), имеющих, однако, ничтожное политическое значение и в той своеобразной окраске, какую придавал всем политическим ак­там Юлиана его эмоциональный, страстный характер. Но задачи, которые ставил перед собою Юлиан, были не более, чем «текущие задачи» государственной работы. Причем и в разрешении их он отнюдь не отличался четкостью и ясностью мысли. Объясняется это тем, что Юлиан, при его страстной религиозности, значительно менее интересовался социально-политическими проблемами и не имел четкой программы в этой области. Хотя он и сознавал, что в обществе имеется много несправедливостей, и стремился бороться с ними, он не был в состоянии подняться до понимания необходи­мости коренных преобразований и ограничивался попытками устра­нить отдельные недостатки.

Вся политика Юлиана направлена на разрешение двух проблем, на которыми бились все правительства Римской империи IV века— проблемы улучшения работы государственного аппарата и борьбы с его коррупцией и пролемы налогов, их величины, сбора и распре­деления, при которых в первую очередь, разумеется, должны удов­летворяться потребности фиска, но, по возможности, и предотвра­щаться разорение налогоплательщиков.

Наиболее радикальной реформой Юлиана была чистка коми­тата. Юлиан уволил большой штат придворных слуг и резко сокра­тил ряд категорий чиновников, в том числе agentes in rebus, функ­ции которых были близки к функциям тайной полиции и государ­ственного контроля.

Большое место уделял Юлиан борьбе с коррупцией, но иных средств, кроме ликвидации являющихся источниками коррупции ин­ститутов, и или сосредоточения функций чиновников в своих руках или передачи их куриям, он не видит. Подобные меры, в большин­стве случаев, приводили к помехам в ходе работы государственного аппарата, и часто сам Юлиан был вынужден отступать и отказы­ваться от своих наиболее радикальных мероприятий.

По отношению же к наиболее общим проявлениям коррупции, как, например, система суффрагиума, Юлиан проявляет удивитель­ную при его ригоризме мягкость, и объясняется это, очевидно, тем, что он чувствует невозможность бороться с этим злом.

В целом меры Юлиана по борьбе с коррупцией были малоэф­фективны. Пороки государственной машины Римской империи нель­зя было преодолен, частичными и не затрагивающими самого су­щества строя реформами. Борьба Юлиана с волокитой также сво­дится к ряду несистематических мероприятий.

Вторым комплексом проблем, стоявших перед Юлианом, были проблемы налоговой политики.

Он ликвидирует обременительный налог aurum coronarium, осво­бождает курии от collatio lustralis, а также прощает недоимки от­дельным провинциям. Но снижение налогов могло быть лишь очень ограниченным, ибо не было ни резкого снижения правительствен­ных расходов, ни больших вненалоговых поступлений.

Также половинчата политика Юлиана в отношении распределе­ния налогов. Не уничтожая систему иммунитетов, являющуюся при­чиной бегства из курий, он пытается пресечь это бегство законода­тельными мерами.

Подводя итог, можно сказать, что административные реформы, предпринятые Юлианом, были неглубоки и радикализм их носил внешний характер.

В заключение, в диссертации рассматривается вопрос о социаль­ной опоре Юлиана. Сочетание у самого Юлиана четкой и активной религиозной и расплывчатой социальной программ, слабость в об­ществе IV века осознания классовых интересов, громадная роль религиозной идеологии и невозможность прямого диктата прави­тельству со стороны отдельных группировок господствующего класса — все это приводило к тому, что поддержка, оказываемая Юлиану теми или иными социальными группами зависела, прежде всего, от степени распространения в них языческой или христиан­ской идеологии, в то время как соответствие или несоответствие их интересам отдельных административных мероприятий Юлиана бы­ло лишь сопутствующим фактором.

Основная масса населения империи, крестьянство, не была за­тронута политикой Юлиана. Языческая религиозность крестьян­ства принципиально отличалась по своему характеру от религиоз­ности Юлиана, а его социальные мероприятия крестьянство прак­тически не затрагивали.

Гораздо более активной и восприимчивой к новым формам идео­логии группой был городской плебс. Можно сказать, что именно он был основным объектом борьбы в тот период между христиан­ством и язычеством. Именно язычники, представители этой группы, могли составить основной костяк верующих в создаваемой Юлиа­ном «церкви». Антихристианские выступления городского плебса говорят о резком росте активности его языческой части.

В среде курий, как и в плебсе, мы не можем говорить в тот пе­риод ни о резком преобладании христианства, ни о резком преобла­дании язычества. Были языческие и были христианские курии. По мнению диссертанта, нельзя преувеличивать значение политики Юлиана, направленной на затруднение выхода из курий и укрепле­ние их, в той поддержке, которую могли оказывать и оказывали ему куриалы. Социальное положение куриалов очень противоречи­во, и их интересы, как землевладельцев, часто вступали в проти­воречие с их же интересами, как членов сословия. Они и стреми­лись уйти из курий, и стремились затруднить выход из них. Оче­видно, далеко не всем членам этого сословия нравились эти меро­приятия Юлиана.